Ким Робинсон - Марсианская трилогия

– Ой, извините, не знали, что вы здесь.

Артур и Мари спускаются к ним на верёвке.

– Простите, – ещё раз извиняется Мари. – Мы не думали, что вы придете в такое позднее время. Принесли ещё верёвки?

– Ага.

Солнце скрывается за скалой, и в их распоряжении остаётся лишь свет сумеречных зеркал – примерно такой же яркий, как от уличных фонарей. Артур разглядывает их, пока Мари упаковывает верёвку в свою сумку.

– Красиво! – восклицает он. – На Земле тоже есть ложное солнце, знаете ли. Это такой естественный эффект, когда в атмосфере образуются кристаллы льда. Обычно его наблюдают в Антарктиде – там вокруг солнца бывают крупные гало, и в двух точках этих гало появляются ложные солнца. Но не думаю, что у нас когда-либо видели сразу четыре солнца с одной стороны. Это прекрасно!

– Идём, – говорит ему Мари, не поднимая глаз. – А с вами увидимся вечером в Пятом лагере. – И они уходят вместе с верёвкой, проворно поднимаясь по щели вверх.

– Странная парочка, – произносит Стефан, и они начинают спуск в Пятый лагерь.

На следующий день они вновь берут верёвку и выдвигаются вверх. Во второй половине дня, проделав очень затяжной подъём, находят Артура и Мари в пещере прямо в скале. Та оказывается настолько большой, что смогла бы вместить весь Базовый лагерь.

– Вы можете в такое поверить? – кричит Артур. – Тут у нас целая чертова гостиница!

Вход в пещеру имеет вид горизонтальной щели в скале, около четырёх метров в высоту и более пятнадцати в длину. Пол внутри относительно ровный, у входа покрыт тонким слоем льда и присыпан камнями, отколовшимися от потолка, – бугристый, но твёрдый. Роджер поднимает один из камней и кладет его на край пещеры, где пол сходится с потолком, образуя узкую щель. Мари пытается связаться с кем-нибудь по радио, чтобы рассказать о «гостинице». Роджер возвращается в глубину зала метрах в двадцати от входа, и принимается изучать камни в длинной трещине, где встречаются пол и потолок.

– Здорово будет хоть раз полежать на плоской поверхности, – говорит Стефан.

Роджер выглядывает в устье пещеры и видит широкую улыбку лавандового неба.

Когда в пещеру поднимается Ганс, он приходит в восторг. Он обстукивает все в темноте своим ледорубом, указывает фонариком на разные закутки и щелки.

– Это туф, видите? – говорит он, показывая им кусок породы. – Это щитовой вулкан, значит, он выбрасывал очень мало пепла на протяжении многих лет, поэтому принял такую уплощенную форму. Но у него наверняка было несколько извержений пепла, и, когда пепел сжимается, получается туф – вот как этот камень. Туф намного мягче, чем базальт и андезит, и этот открытый слой выветрился за годы, оставив нам эту чудесную «гостиницу».

– Мне это нравится, – сообщает Артур.

Остальные присоединяются к ним в зеркальных сумерках, но пещера все равно кажется незаполненной. Они ставят шатры, вешают лампы на потолок и ужинают, усевшись большим кругом, в центре которого собирают несколько маленьких печей. У всех сияют глаза, когда они смеются поверх своей тушёнки. Ощущается нечто удивительное в этом месте, втиснувшемся в уступ в трёх тысячах метров над равниной. Неожиданно приятно вновь оказаться на плоской поверхности, отстегнувшись от верёвок. Ганс не перестаёт рыскать по пещере с фонариком. Время от времени он присвистывает.

– Ганс! – зовет его Артур, когда ужин закончен и кружки вылизаны дочиста. – Иди сюда, Ганс. Садись к нам. Давай присаживайся. – Мари передает по кругу свою флягу с бренди. – Ладно, Ганс, расскажи мне кое-что. Откуда здесь эта пещера? И почему вообще, если на то пошло, образовался весь этот уступ? Почему Олимп – единственный вулкан с таким круглым уступом?

– Это не единственный такой вулкан, – замечает Френсис.

– Но, Френсис, – поправляет Ганс, – ты знаешь, что это единственный щитовой вулкан, окружённый уступом. Аналоги в Исландии, которые ты подразумеваешь, это просто жерла более крупных вулканов.

– Правда, – кивает Френсис, – но аналогии все равно подходят.

– Возможно. – Ганс поворачивается к Артуру: – Видишь ли, о происхождении уступа до сих пор нет единого мнения. Но, на мой взгляд, моя теория считается общепринятой – ты с этим согласна, Френсис?

– Да…

Ганс добродушно улыбается и осматривает членов группы.

– Видите ли, Френсис принадлежит к числу тех, кто считает, что вулкан пробился сквозь ледниковую шапку, и ледник сформировал, по сути, подпорную стену, которая удерживает внутри лаву и создаёт этот спад после того, как исчезла ледниковая шапка.

– В Исландии есть хорошие аналогии и как раз для такой формы вулкана, – говорит Френсис. – И объясняется это тем, что подо льдом и сквозь него происходило извержение.

– Тем не менее, – продолжает Ганс, – я в числе тех, кто считает, что причиной происхождения уступа послужила масса Олимпа.

– Ты это уже говорил, – замечает Артур, – но я не понимаю, как это могло получиться.

Стефан поддерживает Артура, и Ганс с довольным видом отпивает из фляги.

– Понимаете, вулкан чрезвычайно стар, – говорит Стефан. – Примерно три миллиарда лет где-то на этом месте произошёл слабый тектонический сдвиг, не такой, как на Земле. И магма поднимается, лава выливается, снова и снова, и откладывается поверх более мягкого материала – вероятно, реголита, образовавшегося после мощных метеоритных бомбардировок планеты в более ранние периоды. На поверхности отложилась огромная масса, и с ростом вулкана эта масса тоже увеличивается. Как мы все сейчас знаем, это очень, очень крупный вулкан. И масса теперь стала такой значительной, что выдавливает более мягкий материал, что лежит под ней. Мы находим этот материал на северо-востоке отсюда, на склоне купола Фарсиды, и, естественно, именно на тот склон выдавливается сжимаемая порода. Вы когда-нибудь бывали в ореоле Олимпа? – Несколько присутствующих кивают. – Восхитительный регион.

– Хорошо, – говорит Артур, – но почему оно не может просто затопить все вокруг? Я бы скорее понял, если бы вокруг края вулкана возникло углубление, а не эта скала.

– Именно! – восклицает Стефан.

Но Ганс, улыбаясь, трясёт головой. Жестом он показывает, чтобы ему вернули флягу с бренди.

– Дело в том, что лавовый щит Олимпа – это цельный кусок породы, слоистый, да, но, по сути, это одна большая базальтовая шапка, помещенная на слегка мягкую поверхность. Сейчас самая крупная, с большим отрывом, часть массы этой шапки расположена вблизи центра – вершина вулкана, которая, как вы знаете, по-прежнему пока намного выше нас. Так что шапка – это единый кусок породы, и базальт имеет определённую податливость по отношению к нему, как и любая другая порода. Даже сама шапка по-своему податлива. Сейчас центр просаживается ещё сильнее, потому что он самый тяжёлый, а наружный край щита, как часть единой податливой шапки, поднимается вверх.