Ким Робинсон - Марсианская трилогия

Однажды во второй половине дня Роджер находится с Айлин над самым высоким лагерем. Он стоит спиной к скале, страхуя Айлин, пока та прокладывает сложный питч. На северо-восток рядами идут грозовые смерчи, похожие на длинноногие грибы. Но это происходит внизу – лишь самые их верхушки выше альпинистов. Время идёт к сумеркам, и скала уже в тени. Пушистые хоботы смерчей тёмно-серые, сами облака – белые и сияют на солнце, даже отбрасывая немного света на скалу. Роджер натягивает страховочную верёвку и поднимает глаза на Айлин. Она смотрит вверх перед собой – там трещины в двух стенах встречаются под прямым углом. Кислородная маска скрывает её рот и нос. Роджер дёргает за верёвку – она смотрит вниз, и он указывает ей на грозовой массив. Она кивает и сдвигает маску набок.

– Как корабли! – кричит она. – Целая линия!

Роджер тоже сдвигает маску.

– Как думаешь, до нас дойдёт?

– Я бы не удивилась. Пока что нам везло.

Она возвращает маску обратно и начинает прогибаться, ухватываясь обеими руками за трещину, становясь подошвами обоих ботинок на скалу чуть ниже рук. Она подтягивается, смещаясь в сторону, чтобы боком подняться по одной из стен. Роджер продолжает туго натягивать страховочную верёвку.

Олимп обдувают преобладающие западные ветра, и воздушные массы поднимаются, но не доходят до вершины – гора так высока, что выдаётся над атмосферой, и ветер касается лишь её склонов. Сжимаемый таким образом воздух, кружась у восточного склона, оказывается холодным и сухим, потому что сбросил всю влагу на западном, где образуются ледники. Во всяком случае, так происходит обычно. Но когда циклон идёт с юго-запада, он обрушивается на вулкан с юга, сжимается, ударяется о юго-восточный квадрант щита и отскакивает на восток ещё сильнее.

– Ганс, что там показывает барометр?

– Четыреста десять миллибар.

– Да ладно тебе!

– Вообще-то это не так уж ниже нормы.

– Да ладно тебе!

– Хотя и низкое, да. Думаю, нас догоняет барическая депрессия.

Буря начинается с катабатических ветров: холодные воздушные потоки спускаются по уступу и выходят на равнину. Порой западный ветер бывает над плато щита таким сильным, что потоки выдуваются, минуя скалу, и та остаётся в полнейшей тишине. Но затем её лёгкий вакуум вновь заполняется быстрыми порывами, от которых набухают шатры и трясутся их каркасы. Роджер начинает ворчать, когда шатёр едва не сдувает, и трясёт головой, глядя на Айлин.

– Привыкай, – советует она, – на верхнем склоне такое будет происходить бо́льшую часть времени. Хотя сейчас задуло сильнее, чем обычно. Но хотя бы снега нет, а?

Роджер выглядывает в окошко рядом с собой.

– Не-а.

– Хорошо.

– Зато дико холодно. – Он ворочается в своём мешке.

– Это ничего. А вот снег был бы дурным знаком. – Она включает радио и начинает всех созывать. Они с Роджером в Восьмом лагере (пещера теперь называется Шестым); Дугал и Френсис в Девятом, самом высоком и открытом из новых лагерей; Артур, Ганс, Ханна и Иван в Седьмом; остальные внизу. Группа слегка растянулась, потому что Айлин никак не хотела убирать последние шатры из пещеры. Теперь Роджер начинает понимать, почему.

– Завтра утром до зеркального рассвета никто не выходит. Я позвоню и проведу следующее совещание.

Ветер задувает всю ночь, и Роджера в три часа ночи будит особенно сильный удар по шатру. Сначала снаружи почти ничего не слышно, а потом – БАБАХ! И шатёр вдруг начинает присвистывать и натягивается, словно терзаемое живьем существо. Затем ветер усмиряется и лишь тихонько гудит вдоль скал. Можно сесть и прислушаться к лёгкому дуновению… ВЖУХ! – и визжащий шатёр ударяется о нишу, в которой его поставили, а потом снова затихает. Успокаивающее шипение кислородной маски, быстро согревающее Роджеру нос… ВЖУХ! Айлин, похоже, спит, спрятавшись глубоко в своём спальном мешке, так что торчит только её кепка и кислородный шланг. Роджеру кажется, что её даже пистолетным выстрелом не разбудить. Он смотрит на часы, решает, что пытаться уснуть уже бесполезно. Недавно образовавшийся конденсат на внутренней поверхности шатра капает ему на лицо, и он, приняв его за снег, на миг пугается. Но, посветив фонариком в прозрачную панель в пологе, он видит, что никакого снега там нет. В тусклом освещении лампы Роджер ставит кружку со льдом на квадратный корпус печки и включает её. Затем прячет озябшие руки обратно в спальный мешок и следит, как нагревается печь. Кольца под кружкой довольно быстро становятся ярко-оранжевыми и излучают уже ощутимое тепло.

Спустя час в шатре уже гораздо приятнее находиться. Роджер попивает горячий чай, стараясь предугадывать, когда на шатёр обрушится ветер. В талой воде, растопленной из пещерного льда, похоже, содержится какая-то примесь, отчего у Роджера, как и ещё у трех-четырех человек, расстроился желудок. Сейчас он чувствует признаки развивающейся ледниковой дизентерии, но кое-как подавляет своё побуждение. Несколько особенно сильных порывов будят Айлин – она высовывает голову из мешка. Вид у неё растерянный.

– Ветер бушует, – сообщает Роджер. – Чай будешь?

– Угу. – Она стягивает с лица кислородную маску. – Да. – Она берет полную чашку и отпивает из неё. – Пить так хочется.

– Ага. Это от маски, похоже.

– Который час?

– Четыре уже.

– А, наверное, меня будильник разбудил. Скоро пора будет выходить на связь.

Несмотря на то, что востоке довольно облачно, освещение все же становится намного лучше, когда появляется Архимед. Роджер натягивает свои холодные ботинки и издаёт стон.

– Надо идти, – говорит он Айлин и расстегивает молнию на входе в шатёр, чтобы выбраться.

– Только ремень от себя не отстегивай!

Снаружи на него обрушивается катабатический ветер. Очень холодно, градусов двадцать ниже нуля, – настолько, что холод кажется даже опаснее самих порывов. У Роджера, как назло, оказывается диарея. Облегчившись, но ужасно замерзнув, он натягивает штаны и возвращается в шатёр. Айлин говорит по радио. Она распоряжается, чтобы все оставались в шатрах, пока ветер немного не утихнет. Роджер горячо кивает. Закончив разговор, она ему улыбается.

– Сам знаешь, что сказал бы сейчас Дугал.

– О, это отлично бодрит.

Она смеётся.

Проходит время. Согревшись, Роджер ложится вздремнуть. Когда в шатре тепло, можно запросто проспать хоть весь день.

Поздним утром его вырывает из сна крик снаружи. Айлин дергается в своём мешке и расстегивает молнию полога шатра. Дугал просовывает голову, стягивает с лица кислородную маску, морозит их своим тяжёлым дыханием.

– Наш шатёр раздавило камнем, – говорит он, почти извиняясь. – Френсис сломало руку. Мне нужно, чтобы вы помогли её спустить.