Ким Робинсон - Марсианская трилогия

Так и есть – Айлин работала над этой проблемой в Берроузе десять лет и знает, что Френсис права. На самом деле в планетарной экологии, как и в большинстве других областей, понять конечные причины крайне трудно. Ганс отмахивается, уже почти уступив Френсис.

– Ну, когда у тебя такой длинный список возможностей, синергии между ними и не нужно. Привести к подобному может и простое добавление факторов. Каждый из них производит какой-то свой эффект.

Айлин смотрит на молодых поваров – те готовят, сидя к старикам спиной. Они тоже обсуждают соль, и далее Айлин видит, что один из них насыпает щепотку в рис.

Они работают ложками в приятном аромате басмати [82]. Фрея и Жан-Клод едят, усевшись на полу, и слушают стариков, а сами больше помалкивают. Время от времени они склоняют головы друг к другу и переговариваются, отключаясь от застольной беседы. Айлин видит, как они целуются.

Она улыбается. Она не видела людей настолько молодых уже довольно давно. Затем она видит сквозь их отражения на куполе кабины лёд, блестящий снаружи в свете звёзд. Этот лёд наводит на иные мысли. Но парочка не смотрит в окно. А если и посмотрит, то они ещё слишком молоды и ещё не верят в смерть по-настоящему. Они ещё слишком беспечны.

Роджер замечает, что она смотрит на молодых великанов, и улыбается ей. Она видит, что он любит эту парочку. Они – его друзья. Когда Фрея и Жан-Клод прощаются с ними перед сном и, пригибаясь, уходят в свои крошечные каютки в носовой части судна, Роджер целует свои пальцы и похлопывает их по голове, когда они проходят мимо.

Старики доедают свои порции, а потом сидят, глядя в окно и потягивая горячий шоколад с мятным шнапсом.

– Мы можем перестроиться, – говорит Ганс в продолжение своего спора с Френсис. – Если мы будем так же агрессивно следовать тяжёлым промышленным методам, то океан оттает снизу, так мы вернем все на круги своя.

Френсис качает головой, нахмурив брови.

– Подорвать реголит, ты хочешь сказать?

– Подорвать то, что под ним. Тогда мы получим тепло, но не выпустим радиацию. Такое можно проделать этим способом или парой других. С летающей линзой можно собрать часть зеркального света и нагреть им поверхность. Потом привезти азот с Титана. Обрушить несколько комет на незаселенные регионы или подвести их с аэродинамическим торможением, чтобы они сгорели в атмосфере. Все это возымеет действие очень быстро. А со строительством новых галогеноуглеродных фабрик все произойдёт совсем уже скоро.

– Звучит очень даже промышленно, – замечает Френсис.

– Конечно, звучит. Терраформирование – это вполне себе промышленный процесс, по крайней мере частично. А мы об этом забыли.

– Ну, не знаю, – вмешивается Роджер. – Может, лучше уже придерживаться биологических методов. Просто перестроиться, выслать новую волну. Да, это дольше, зато менее жестоко по отношению к окружающей среде.

– Экопоэзис не сработает, – возражает Ганс. – Так биосфера не получит достаточно тепла. – Он указывает жестом на пейзаж за окном. – Вот к чему приведёт экопоэзис.

– Пока, может, и да, – отвечает Роджер.

– Ну конечно, ты же в этом не заинтересован. Да и ты, наверное, рад всему этому кризису, да? Ты же Красный!

– Да ну тебя, – обижается Роджер. – Чему мне радоваться? Раньше я плавал по морям.

– Но раньше ты хотел, чтобы никакого терраформирования не было.

Роджер отмахивается от него и со смущенной улыбкой глядит на Айлин.

– Это было давно. К тому же терраформирование никуда не делось. – Он указал на лёд. – Просто спит.

– Вот видишь, – не унимается Артур, – всё-таки ты его не хочешь.

– Неправда, говорю же.

– Тогда почему ты в последнее время весь такой довольный?

– Не такой уж и довольный, – отвечает Роджер, радостно ухмыляясь. – Просто не грущу. Мне не кажется, что это тот случай, когда нужно грустить.

Артур закатывает глаза, будто призывая остальных вступиться.

– Весь мир замерзает, но это не повод грустить. Страшно подумать, что должно случиться, когда ты посчитаешь, что пора!

– Что-то грустное, конечно!

– И всё-таки ты не Красный, конечно, нет.

– Нет! – протестует Роджер, ухмыляясь в ответ на смех остальных, но при этом говоря со всей серьёзностью. – Я плавал по морям, говорю же. Слушай, если бы все было настолько плохо, как ты говоришь, Фрея и Жан-Клод тоже бы забеспокоились, верно? Но они не переживают. Спроси их сам, и увидишь.

– Они просто ещё молоды, – говорит Ганс, эхом повторяя мысли Айлин. Остальные согласно кивают.

– Верно, – говорит Роджер. – А эта проблема – кратковременная.

Это заставляет всех ненадолго задуматься.

Вскоре молчание нарушает Стефан.

– А ты сам как, Артур? Что бы ты сделал?

– Что? Понятия не имею. Все равно тут не мне решать. Вы же меня знаете. Я не из тех, кто любит говорить другим, что делать.

Все молча ждут, потягивая горячий шоколад.

– Но, знаете ли, если просто направить пару небольших комет в океан…

Старые друзья посмеиваются. Айлин прижимается к Роджеру и уже чувствует себя лучше.

На следующее утро они вновь со свистом уносятся на восток, и уже через несколько часов оказываются окружены льдом со всех сторон, берега отсюда не видно. Они скользят полозьями на ветру, то стуча, то скрипя, то свистя в зависимости от силы ветра и характера льда. Так проходит весь день, и вскоре начинает казаться, будто они очутились в ледяном мире вроде Каллисто или Европы. В конце дня они останавливаются, выходят и вонзают в лёд несколько ледобуров, чтобы закрепить лодку. К закату они уже стоят на привязи, и Роджер с Айлин выходят прогуляться по льду.

– Классно сегодня поплавали, а? – спрашивает Роджер.

– Да, классно, – соглашается Айлин. Но сама не может не думать о том, что они ходят буквально по поверхности океана. – Что ты думаешь по поводу того, что Ганс говорил вчера вечером? Насчет того, чтобы ещё раз его бомбануть?

– Ты же слышала, многие об этом говорят.

– А ты?

– Ну не знаю. Мне не нравятся многие из методов, которые сейчас обсуждают. Но… – Он пожимает плечами. – Что мне нравится или что не нравится – это не имеет никакого значения.

– Хм.

Лёд под ногами у них белый, с крошечными лопнувшими пузырьками воздуха, похожими на кольца мини-кратеров.

– Так ты говоришь, молодёжи это тоже не сильно интересно. Только я не понимаю, почему. Я бы скорее подумала, что им-то терраформирование нужно больше, чем кому-либо.

– Они считают, что у них ещё полно времени.

Айлин улыбается.

– Может, они и правы.

– Да, может быть. Но у нас его нет. Я иногда думаю, нас печалит не столько этот кризис, сколько приближающийся резкий спад. – Он переводит взгляд на неё, затем снова глядит на лёд. – Нам по двести пятьдесят лет, Айлин.