Алан Дин Фостер - Колодец

Словно желая развеять последние человеческие сомнения, над горизонтом зависли в тускнеющем небе две луны. Само их существование было последним и решающим доказательством того, что астронавты находятся не на Земле.

И все-таки это не мешало искать и находить в окружающем знакомые земные черты. Взять тот же воздух: если в нем содержатся какие-то ядовитые примеси — что ж, рано или поздно они ощутят это на собственной шкуре. Выбора все равно не было. Воздуха, оставшегося в скафандрах, не хватило бы и на пару минут дыхания. Здешним воздухом дышать было приятно: он был свежим, чистым. В нем летали незнакомые ароматы, ни один из которых Лоу не смог бы описать земными словами. Они сняли скафандры, но на каждом астронавте остался специальный пояс, снабженный множеством миниатюрных приспособлений различного назначения. В случае надобности их можно было использовать и на борту шаттла, и за его пределами. Например, при вынужденной посадке или при выходе из строя какого-то блока космического костюма. Сняв с пояса крошечную переносную рацию, Лоу включил ее и с удовольствием убедился в том, что она в полном порядке. Об этом свидетельствовал загоревшийся в углу зеленый огонек индикатора. На связь он вышел «на всякий случай», не испытывая при этом решительно никакого энтузиазма.

— Борден, здесь Лоу. Как меня слышишь? Кен! Отзовись!

Ответа не было, как не было и помех, даже самых слабых, дающих о себе знать еле слышным потрескиванием в наушниках статического электричества. Собственно говоря, на иное он и не рассчитывал. Рация работала — чтобы убедиться в этом, достаточно было подуть в микрофон и услышать усиленный динамиком слабый шорох, но в пределах радиуса ее действия связываться было не с кем. Лучи заходящего чужого солнца пробивались сквозь высокие пухлые облака, согревали шею и плечи. Для очистки совести Бостон заставил проверить рацию Бринка. Ученый несколько минут повторял в микрофон запросы на английском, немецком и русском, но тоже не добился никаких результатов. Налетевший с моря легкий бриз взъерошил им волосы.

«Хорошо еще, что от этих проклятых скафандров избавились, — подумал Лоу. — Огромное все-таки облегчение — сбросить громоздкие, неудобные оболочки после нескольких часов напряженной работы». Еще приятней, разумеется, было бы снять их в кают-компании «Атлантиса», не говоря уже о том, чтобы сразу после этого очутиться на дороге, ведущей к «Рыбачьей пристани» на оконечности его любимого мыса.

Прищурившись и задрав голову, он посмотрел в небо. Две луны заметно отличались друг от друга очертаниями и размером. Пока Бостон наблюдал за светилами, три странных силуэта проплыли в воздухе, на несколько мгновений заслонив расправленными крыльями оба планетарных спутника. Размах крыльев летающих существ достигал двух ярдов, а их вытянутые остроконечные головы чем-то напоминали журавлиные. Вот только перья им заменяли кожистые мембраны, совсем как у нетопырей. Перепонки, были тонкими, полупрозрачными. Они пропускали сквозь себя солнечные лучи, только немного затемняя их.

Высоченные металлические шпили на соседних островках наводили на мысль о присутствии в этом мире существ, встреча с которыми сулила немало поражающих воображение открытий. Гладкие, стройные, блестящие иглы вонзались в небеса, как штыки часовых, охраняющих тайны загадочной цивилизации. С такого расстояния нельзя было определить, полые эти шпили или сплошные. Внешне они ничем не отличались друг от друга. Для чего они предназначены? Может быть, они связаны в единую цепь между собой, скажем, для защиты центрального острова, на котором высадились земляне.

За спиной Бостона заслоняла небо претерпевшая фантастические изменения громада лжеастероида. Она покоилась не то в кратере, не то на посадочной платформе, не то в своеобразном ангаре для конструкций такого рода. Только сейчас до него дошло, что астероид был приманкой, ловушкой, промежуточным звеном между двумя мирами, транспортным средством для тех, у кого хватит мозгов и невезения для того, чтобы сначала найти четыре дископлиты, потом вычислить, для чего они предназначаются, а потом привести в действие механизм зажигания, не задумываясь о последствиях.

Впрочем, Лоу не стал бы отрицать, что все случившееся с ними было чрезвычайно интересным. Жаль только, что у астронавтов не было никакой возможности взять в свои руки контроль над происходящим. Он чувствовал себя пятилетним мальчишкой, знающим, как завести отцовский автомобиль, но не имеющим ни малейшего представления о том, как им управлять. Конечно, они повели себя как несмышленые детишки, включили стартер на корабле-астероиде, дали полный газ, но не узнали заранее, куда ведет дорога и как нажать на тормоза и развернуться в обратную сторону. Вот и очутились здесь… На свою голову. А поблизости вряд ли отыщется автошкола, в которой их смогут научить простейшим приемам управления.

Для существ, населяющих другой уровень Вселенной, чьи пространственно-временные координаты нельзя описать, прибегая к земным понятиям и терминам, теплый морской бриз и прочие климатические особенности затерявшегося в море архипелага были практически недоступны. Конечно, они имели возможность услаждать свои органы чувств другими ощущениями, не имеющими никаких аналогов в данной реальности. Пространство и время в их мире слились воедино, образовав многомерный континуум, недоступный для понимания и описания средствами вульгарной математики.

В недоступном, непостижимо едином на всех своих уровнях мире жили высокоразумные существа. Они скользили по турбулентным завихрениям деформированной реальности, как сумасшедшие фанатики серфинга, с поразительной легкостью перескакивающие с одного гребня волны на другой. Такое передвижение давалось им без усилий. Осуществлялось оно с помощью мысленного излучения, создающего единое информационное поле. Мир, в котором все были связаны между собой… И все-таки, находясь в неразрывном единстве со всем сущим, каждое мыслящее существо здесь сохраняло свою индивидуальность и могло заниматься чем угодно, вступая в общение с собратьями только при необходимости.

Несмотря на призрачную природу, эти существа имели четкое представление о реальном пространстве-времени и даже могли наблюдать за происходящими в них событиями. Конечно, для них бытие грубой материи было чем-то вроде немого фильма, проецируемого на экран, отделенный от зрителей толстым стеклом. Большую часть своего существования они туда даже не заглядывали. Слишком уж болезненными были порождаемые прекрасным зрелищем воспоминания. Уж лучше было забыть, что где-то кружится в воздухе слетевший с дерева лист, а рядом в речке плещет хвостом большая рыба, поднимая фонтан сверкающих брызг. Зачем мучительно сожалеть о безвозвратно утерянном?