С Кинкейд - Дьяболик

– Я не просил.

– Но ты же рассказал ей о том, что хотел убить императора! И о яде!

– Я ничего ей не говорил, – твердо сказал он. – Да и не собирался я его убивать. Пока, во всяком случае. Намеревался следовать одному из наших планов: раскрыть Рандевальду глаза на Цинию, таким образом избавившись от нее. Именно от нее исходила главная угроза, а отнюдь не от императора.

– То есть ты не желал смерти Сидонии? Сам же сказал, что я выберу ее жизнь вместо своей, тогда как ты – наоборот. И еще ты хотел разорвать нашу с ней связь! – Я закрыла глаза, а Тайрус шумно вздохнул. – Ее смерть означает для меня конец мира. Я никогда не оправлюсь. Лучше бы мне было умереть с ней.

– Разумеется, оправишься, – резко ответил он. – Ты уже однажды прошла через это.

– Тогда я не подозревала тебя.

– Я люблю тебя! – выкрикнул он и ударил ладонью по силовому полю. – Немезида, во всей вселенной ты – единственная, которая что-то значит для меня. Я бы никогда не причинил тебе подобную боль.

– Но ты же собираешься принести меня в жертву! Стоило Цинии поманить тебя пальчиком, как ты на все согласился! И никакая любовь, кстати, не помешала тебе включить электроды, чтобы защитить себя. Почему я должна тебе верить? Ты клялся мне в любви, но предал ее. Почему же я должна тебе верить, когда ты говоришь, что не убивал Сидонию, если все, все сходится? «Мы, Домитрианы, не любим делиться». Твои слова?

– Я – человек, Немезида. Ревновал ли я тебя к Сидонии? Да. Надеялся ли, что ты предпочтешь меня ей? Еще бы! Но я ее не убивал! Циния знала, что мы с ней враги. Она узнала об этом сразу же, как только ты поговорила с Рандевальдом в присутствии дьяболиков. И она ударила первой. Ты должна мне поверить!

Я закрыла лицо руками. Внезапно мне стало невыносимо видеть того, кого я однажды любила и который разрушил всю мою жизнь. В последние месяцы я познала столько различных удивительных чувств, но они истлели в моем сердце, превратившись в пепел. Потому что все они вели к предательству. Что бы Тайрус ни говорил, что бы ни планировал, он все равно собирался меня убить. Я не верила больше ни единому его слову, зная, что он все и вся возложит на алтарь власти.

– Уходи, – чужим голосом произнесла я. – Оставь меня. Видеть тебя не могу.

Он долго молчал, затем сдавленно прошептал:

– Не буду навязываться, Немезида. Постараюсь держаться от тебя подальше. К тому же для тебя так будет безопасней.

Я отвернулась. Боль раздирала меня. Как смел он говорить о моей безопасности, планируя принести меня в жертву на своей коронации?

– Коронация состоится через месяц, – послышался его далекий голос. – Постараюсь, чтобы в это время тебе было как можно удобнее. Ну, насколько это возможно. Не бойся, я что-нибудь придумаю…

– Я ничего от тебя не приму, – прохрипела я.

– Немезида…

В его голосе звучала неподдельная боль, но он наконец замолчал, и мое имя повисло в воздухе. Через некоторое время он продолжил:

– Сидония любила тебя. Я видел это в ее глазах. Она, не колеблясь, отдала бы за тебя жизнь.

– Это не оправдывает ее убийства.

– А это и не оправдания. Это призыв, Немезида. Призыв сделать то, что ты умеешь лучше всего. Выжить.

И он ушел, оставив меня в коррале среди зверей, в единственном месте Хризантемы, способном надолго удержать дьяболика.

Время тянулось медленно. Вода и еда подавались через потолок. Хорошая еда, много лучше той, которой кормят заключенных. Время от времени механический голос спрашивал меня, не хочу ли я принять душ, и если я хотела, с того же потолка лилась вода. Одна канавка в полу служила «туалетом», вторая – «ванной». Когда датчики регистрировали мою усталость, из ниши в полу поднималась бархатная подушка. По ночам мне снились Сидония и Каратель. А еще, к моему ужасу, – Тайрус. В такие дни я ненавидела себя. Мне снились его прикосновения, и, просыпаясь, я презирала свое сердце за предательскую слабость.

Однажды Тайрус прислал ко мне людей, чтобы я не чувствовала себя одинокой, но я дала ему понять, что убью любого, кто попытается ко мне приблизиться.

Я не собиралась купаться в роскоши, какой бы скромной она ни была. Мне ничего не было нужно. Я потеряла Донию, влюбившись в того, кто ее убил. Единственное, чего я хотела, это чтобы дни до коронации Тайруса прошли как можно скорее, чтобы я ничего не чувствовала и ни о чем не думала. Больше мне не требовалось ничего. Я не хотела даже мести, ведь мстить нужно было бы Тайрусу. Я хотела его ненавидеть, но вместо этого чувствовала одну пустоту.

Он, похоже, понимал, что новое его посещение лишь оскорбит меня, и держался в отдалении. О приближающейся коронации, а значит, и о моей близкой смерти, мне пришел сообщить его работник, Шэзир нан Домитриан.

– Тайрус, небось, ждет не дождется? – равнодушно спросила я.

– Не знаю. Я очень редко вижу нового императора, похоже, он с головой ушел в приготовления. Есть ли что-нибудь, что я могу для вас сделать в этот последний день? – спросил он, не подходя к силовому полю, – значит, знал, кто я такая.

Похоже, Циния решила придерживаться своего плана и объявила, что это я убила императора. Неудивительно, что этот Шэзир так меня боится. Дивится, наверное, отчего Тайрус так со мной носится.

– Ничего мне не надо. Хотя… Кое-что вы можете сделать.

Робот-косметолог был безумным желанием для дьяболика, я в этом не сомневалась. Однако никаких порочных мыслей у меня не было. Я всего лишь хотела избавиться от маскировки, которую носила с того самого дня, как покинула крепость Эмпиреанов.

Час спустя я стала самой собой, такой, какой была до перевоплощения в Сидонию. Вернулись мои белые волосы и бледная кожа. Если бы не уменьшенный размер скелета и сломанный нос, я казалась бы сестрой-близнецом погибшей Злючки.

Спала я плохо. Мантикора Рандевальда находилась всего в нескольких загонах от меня. Я часто, помимо своей воли, наблюдала за заброшенной тварью, вялой и несчастной. Некому было теперь освободить ее и выпустить на арену ради кровавого зрелища. Рядом сидели другие мутанты, все, как и я, созданные для увеселения и удовольствия людей. Я была счастлива покинуть этот мир.

В день коронации за мной явились смотрители, наемные работники Домитрианов. Тайрус не посмел отправить за мной челядь, которую я могла перехитрить, или дронов, которые могли меня убить. Наемники держали в руках энергооружие, чтобы оглушить меня при первом же подозрительном движении. Я должна была выжить, чтобы быть принесенной в жертву. Поднявшись на несгибающихся ногах, я ждала, пока они окружали мой загон, нацелив на меня свои пистолеты.

– Мы поведем тебя в Великую Гелиосферу, – заговорил совсем юный и очень испуганный наемник, на чьей блестящей при свете ламп тонзуре были вытатуированы шесть звезд Домитрианов.