Ирина Лебедева - Звездная симфония

На другой берег реки можно было перебраться либо вплавь, либо по некоему подобию моста, представлявшему собой несколько сколоченных вместе досок, перекинутых над потоком. С тревогой поглядывая на несущуюся внизу воду, Юля осторожно шла по доскам следом за уверенно шагавшей бабушкой, которая за годы, проведённые в деревне, научилась не обращать внимания на мелкие бытовые неудобства. Внешне не внушавший особого доверия мост оказался вполне прочным, и обе путницы успешно преодолели по нему водную преграду и оказались на покрытом густым кустарником холмистом берегу. За стеной зелёной растительности приютились низкие деревянные избушки, стоявшие в несколько рядов под сенью старых берёз, росших на краю широкой цветочной поляны. Далеко на горизонте за коврами полей и массивом смешанного леса темнел острый гребень горной цепи. Дом бабушкиной подруги стоял в стороне от других деревенских избушек на пологом пригорке, с которого открывался великолепный вид на реку и лес за ней. Заборчик высотой метра полтора из заострённых вверху узких деревянных досок огораживал участок вокруг домика, защищая разбитый на нём огород от вторжения непрошенных гостей в виде бродячих собак и прочей живности. Квадратная калитка закрывалась изнутри на щеколду, которую при желании без труда можно было открыть с улицы, всего лишь протянув руку.

Бабушка и внучка нашли хозяйку во дворе, занятой поливом грядок. Увидев их, женщина тут же выпрямилась и пошла открывать. Седые волосы её были прикрыты жёлтой косынкой, на худом лице, сохранившем, несмотря на возраст, красоту, светилась радушная улыбка, когда она, удивляясь неожиданному визиту подруги, вела гостей в дом. Её внимательные голубые глаза смотрели на Юлю с доброжелательным интересом, когда бабушка представляла подруге свою внучку. Что-то померещилось девушке в этом проницательном взгляде знакомое, но тут же исчезло, стоило женщине перевести своё внимание на её бабушку.

Как и положено, хозяйка предложила гостям угощение и чай, от которого просто нельзя было отказаться, и потому, войдя в дом, все трое первым делом проследовали на кухню. Когда с обязательной частью в виде чаепития с принесённым гостями пирогом и хозяйским самодельным печеньем и вареньем было покончено, бабушка попросила подругу показать Юле её картины. Услышав эту просьбу, женщина окинула девушку быстрым, внимательным взглядом, и Юле вновь показалось, что она уже чувствовала на себе этот проникающий в душу взор, когда-то давно… Но в следующий миг художница отвела глаза и, пожав плечами, с улыбкой сказала, что её творения едва ли достаточно хороши для ценителей искусства. Всё же она проводила гостей из кухни в маленькую светлую комнатку, служившую ей одновременно и спальней, и мастерской.

Обстановку комнаты составляли тяжёлый дубовый шкаф, придвинутый к стене справа от двери, деревянная, застеленная красно-коричневым шерстяным покрывалом кровать, мольберт возле распахнутого на встречу солнечным лучам окна и картины, развешанные на стене над кроватью как небольшая экспозиция. В основном на холстах были изображены пейзажи: леса, горы, зелёные холмы и равнины; иногда были отдельные объекты, как, например, влажный от росы цветок ириса, нарисованный столь искусно, что, казалось, можно ощутить его запах, если подойти поближе. Рисунки были живыми, насыщенными, сочными, как только что сорванный плод, и больше походили на фотоснимки, чем на картины, созданные красками и кистью. Но не впечатляющее мастерство автора заставило Юлю остановиться с замеревшим сердцем напортив одной из картин, а то сверкающее диво, что было изображено на ней. В золотом сиянии рассветного солнца, проникшего в туманную низину, переливаясь всеми цветами радуги, с холста на стене точно настоящая смотрела огненная магнолия – исполняющее желания растение, которое никогда не росло на Земле.

Вот что такое гром посреди ясного неба, когда перехватывает дыхание от внезапного потрясения, с которым невозможно совладать, и тело перестаёт слушаться, становясь неподвижным и слабым, а сознание на миг отказывается верить глазам в попытке списать увиденное на оптически обман! Но обмана не было – на картине действительно была огненная магнолия, и оказаться там она могла только в одном случае – автору доводилось её видеть. Волнение Юли, очевидно, отразилось на её лице, вызвав обеспокоенные вопросы бабушки о её состоянии. Не сумев сразу придти в себя, девушка предпочла сказать, что ей вдруг стало нехорошо и, что она хочет выйти на воздух. Юлю тут же проводили на улицу, где они с бабушкой посидели на скамеечке минут пять, а, когда ей стало лучше, отправились домой, извинившись перед хозяйкой.

До самого вечера Юля не находила себе места. Она то бродила по дому, то пыталась отвлечься чтением, или помогала бабушке в огороде, но из головы её всё не выходила картина той женщины и её пронзительные голубые глаза, взгляд которых, как она теперь поняла, так сильно напоминал…

Под вечер Юля, наконец, не выдержала и, сказав бабушке, что хочет прогуляться перед сном, вышла на улицу в тёплый предзакатный час, наполненный стрекотом сверчков. Путь её лежал мимо затихших деревенских домов к мосту, ведущему на противоположенный берег реки, от которой веяло журчащей прохладой. Подойдя к заветному пригорку, Юля невольно замедлила шаг, с трепетом взирая на избушку, стоявшую на его вершине и обращённую окнами к тропинке, по которой девушка взбиралась наверх. У калитки забора тревога её усилилась, но собрав остатки мужества в кулак, Юля преодолела безотчётный страх перед таинственной художницей и громко произнесла: «Здравствуйте». Окно с деревянным переплётом, казавшееся непрозрачным из-за отражённых стеклом лучей заходящего солнца, скрипнув, распахнулось, и в открывшимся за ним тёмном проёме появилось высохшее от времени, но всё ещё красивое лицо. Женщина ничуть не удивилась, увидев позднюю гостью, и, поприветствовав Юлю загадочной полуулыбкой, жестом пригласила девушку войти в дом. Пару секунд в нерешительности помявшись на месте, Юля медленно отодвинула задвижку с внутренней стороны калитки и, сделав глубокий вдох, шагнула в палисадник. Преодолев короткую вытоптанную тропинку от забора до домика и поднявшись на низкое крыльцо, она легко толкнула дубовую входную дверь избушки и попала в пропахшую древесиной тёмную прихожую. Хозяйка дома не встретила её там, но, стоило девушке переступить порог, как из дальней комнаты, служившей женщине спальней-мастерской, послышался мягкий негромкий голос, зовущий её. Звук этого голоса, такой успокаивающий и сердечный, как у всякой доброй старушки, развеял волнение Юли, придав ей решимости, и девушка пошла вглубь дома.