Ирина Лебедева - Звездная симфония

– Здравствуйте, – повторила своё приветствие Юля, войдя в комнату, – Извините, что беспокою вас так поздно…

– Ничего страшного, милая, – нежно проговорила женщина, смотря на девушку своими светлыми, всевидящими глазами, – для одинокой старушки гости – это лучшее развлечение, когда бы они ни приходили. Так что же привело тебя ко мне?

– Я…, – начала, было, Юля, но запнулась, не зная, сказать ли всё прямо или начать издалека и постепенно навести разговор на нужную тему. Несколько секунду она лихорадочно соображала, пока не решила, поняв обращённый к ней проницательный взгляд, что правильнее будет не ходить вокруг да около, – Я пришла из-за вашей картины. Той, где изображена разноцветная магнолия.

Сказав это, Юля невольно замерла, ожидая какого-то необычного ответа, будто её собеседница должна была из этих нескольких слов составить о ней некое разоблачительное мнение. Однако ожидания девушки оправдались лишь отчасти:

– Мне показалось, что та картина тебя очень взволновала, – произнесла женщина, посмотрев поверх плеча Юли на стену, где висели её работы, – быть может, ты нашла в ней что-то знакомое?

– Да, – кивнула Юля и, борясь со смущением, продолжила, – я уже видела это растение. Один мой друг рассказал мне легенду о том, что его плоды исполняю желания того, кто поймает один из них в момент падения и посадит как можно дальше от того места, где рос куст. Цветы этой магнолии словно сотканы из огня и, вспыхнув яркими пламенем, исчезают, стоит их коснуться…

Глаза женщины, слушавшей похожее на описание сна объяснение Юли, расширились от удивления, точно она увидела белого медведя посреди индийских джунглей. Без труда можно было понять, что она едва верит тому, что услышала, хотя в глубине души и подозревала в Юле нечто подобное. Наконец, она справилась с собой и, сделав несколько шагов по комнате, остановилась напротив закрытого прозрачными занавесками окна и сказала негромко, но уверенно, как если бы решила выяснить всё до конца:

– Цветы огненной магнолии распускаются в туманных низинах, лежащих далеко за пределами Земли.

– Но иногда и земным людям доводится их видеть, когда сознание их на корабле искрящейся мелодии устремляется к звёздам, – тихо произнесла Юля.

– Ты слушала «Симфонию»! – выдохнула женщина, и мгновенно помолодевшее её лицо озарилось прозрением, – Но как? Ни один оркестр никогда не исполнял её…

– Современные технологии творят чудеса, – улыбнулась Юля, но в следующую секунду выражение лица девушки изменилось, отразив её недоумение. – Откуда вызнаете о «Симфонии»? Вы не…, – Юля замолчала, недоговорив, и воззрилась на старую художницу так, словно увидела призрак.

Повисло звенящее молчание, которое первой нарушила старшая собеседница. Присев на кровать, она вздохнула и, прикрыв глаза, словно на неё неожиданно навалилась усталость, тихо проговорила:

– Как давно это было, но и сейчас я помню ту бесконечную ночь, когда я записывала «Симфонию тысячи искр»… – Она повела головой из стороны в сторону, точно отгоняя нахлынувшие воспоминания. Затем, подняв взгляд на девушку, произнесла уже более живым тоном, – с десяток лет назад, а может, и того раньше, я потеряла несколько страниц из моего старого дневника, положила куда-то, когда он развалился, а куда – забыла. А несколько месяцев назад одна моя подруга принесла мне книгу, которую я некогда дала ей на время, и которую она, как ей казалось, случайно потеряла. Представляешь, в той книге лежал конверт, а в нем – недостающие страницы моего дневника, среди которых были и ноты «Симфонии».

– Значит, это был ваш дневник…, – произнесла Юля вслух свои мысли. Кусочки запутанной мозаики, наконец, сложились в почти законченную картину в её голове, осталось собрать лишь несколько фрагментов. – Простите, я прочитала те страницы и сделала с них копии для себя, а ещё… Ещё я нашла способ озвучить найденные мною ноты…

Юля рассказала хозяйке дневника, несколько листов из которого изменили её жизнь, обо всё, что произошло с ней с тех пор, как она нашла их. Никому другому, даже Юре, принимавшему непосредственное участие в тех событиях, она не смогла бы так откровенно поведать свою историю. Только этой женщине, стоявшей в её начале, могла Юля довериться полностью и уже без страха.

Когда повествование закончилось, за окном уже темнели глубокие сумерки. Ни разу за всё время рассказа седовласая женщина не прервала Юлю, но серьёзно, с глубочайшим вниманием слушала всё, что девушка ей говорила. По завершении исповеди своей юной гостьи она молча поднялась с постели и ненадолго вышла из комнаты. Вернулась она с тремя тяжёлыми холстами в руках.

– Недавно я решила, наконец, нарисовать это, так как боялась, что скоро зрение изменит мне, и я уже не смогу взяться за кисть.

Говоря это, она расставляла картины на кровати, прислоняя их к стене. Потом женщина подошла к двери комнаты и, щелкнув выключателем, зажгла свет в свисавшей с потолка люстре с расписным тканевым плафоном. Приглушенный электрический свет выхватил из отступившего за окно полумрака три написанных маслом пейзажа: на крайнем справа зеленели, как застывшие в полёте волны, покрытые густой травой холмы; со второго – крайнего слева – глядели царственно-недоступные голубые горы с белыми снежными шапками на вершинах; а на третьем – в центре – пёстрым ковром лежала «Равнина Многоцветия» со спиральной «Башней Эволюции» в самом центре. И повсюду над холмами, горами и равниной, раскинулось прозрачное хрустально-синее небо с горящими на нём дневными звездами.

– Эту серию я назвала «Сны о звёздах», – сказал художница спустя несколько минут, когда Юля оторвалась от завороженного рассматривания её работ, – хотя видела эти места не только во сне… Я бы хотела услышать «Симфонию», как удалось её озвучить с помощью современных технологий.

– Я привезла её с собой. Завтра я, если хотите, принесу вам компьютер, и вы сможете её послушать, – сказала Юля.

Женщина кивнула, тогда Юля набралась решимости и задала свой главный вопрос:

– Можно мне спросить вас о Нём? – голос девушки был едва громче шепота, так как она понимала, что, произнося эти слова, пересекает невидимую грань, отделяющую самую сокровенную область души другого человека. Но ей пришлось сделать это, ведь другую такую собеседницу она может уже и не встретить.

Прежде, чем ответить, женщина долго, изучающее смотрела на Юлю, но по её лицу девушка не могла понять, какую реакцию вызвал её вопрос и последует ли на него ответ. Наконец, когда Юле уже стало казаться, что ей уже ничего не скажут и сейчас просто выставят из дома, женщина заговорила, но в голосе её чувствовалось сдерживаемое чувство: