All Flesh is Grass

“You messed up your coat,” said Tupper, “carrying that thing.”

I said, “It wasn't much to start with.”

— Ты этой штукой всю куртку измял, — сказал Таппер.

— Да она и так старая и мятая.

And then I remembered that envelope with the fifteen hundred dollars in it. It had been in the breast pocket of the jacket and I could have lost it in the wild running I had done or when I used the jacket to wrap up the time contraption.

What a damn fool thing to do, I thought. What a chance to take. I should have pinned it in my pocket or put it in my shoe or something of the sort. It wasn't every day a man got fifteen hundred dollars.

И тут я вспомнил про конверт с деньгами. Он лежал в нагрудном кармане и запросто мог выпасть, пока я бегал, как шальной, по холмам или когда заворачивал эту машинку времени.

Ах, болван, безмозглый осел! Так рисковать! Надо было заколоть карман булавкой, либо сунуть конверт в башмак, либо еще что-то придумать. Шутка ли, полторы тысячи долларов, такое не каждый день дается в руки.

1 bent over and put my hand into the pocket and the envelope was there and I felt a great relief as my fingers touched it. But almost immediately I knew there was something wrong.

My groping fingers told me the envelope was thin and it should have been bulging with thirty fifty-dollar bills.

I jerked it from my pocket and flipped up the flap. The envelope was empty.

Я наклонился, пощупал карман куртки — конверт был на месте, и у меня гора с плеч свалилась. Но тотчас я почуял неладное: конверт на ощупь совсем тоненький, а ведь в нем должна лежать пухлая пачка — тридцать бумажек по пятьдесят долларов.

Я выхватил конверт из кармана, открыл... он был пуст.

I didn't have to ask. I didn't have to wonder. I knew just what had happened. That dirty, slobbering, finger-counting bum—I'd choke it out of him, I'd beat him to a pulp, I'd make him cough it up!

I was halfway up to nail him when he spoke to me and the voice that he spoke with was that of the TV glamour gal.

Нечего и спрашивать. Нечему удивляться. Все ясно. Ах ты, мерзкий слюнявый бездельник, недотепа, не знающий счета собственным пальцам... я тебя излуплю до полусмерти, я вытрясу из тебя эти деньги!

Я уже приподнялся, готовый взять Таппера за горло, как вдруг он заговорил со мной — и не своим голосом, а голосом красотки-дикторши с экрана телевизора.

“This is Tupper speaking for the Flowers,” the voice said. “And you sit back down and behave yourself.”

“Don't give me that,” I snarled. “You can't sneak out of this by pretending...”

“But this is the Flowers,” the voice insisted sharply and even as it said the words, I saw that Tupper's face had taken on that wall-eyed, vacant look.

— Таппер говорит сейчас от имени Цветов, — сказал этот кокетливый голосок. — А вы извольте сидеть смирно и ведите себя прилично.

— Ты меня не одурачишь, — огрызнулся я. — Нечего прикидываться, все равно не обманешь...

— Но с вами говорят Цветы! — резко повторил голос.

И правда, лицо у Таппера опять стало безжизненное, глаза остекленели.

“But he took my roll,” I said. “He sneaked it out of the envelope when I was asleep.”

“Keep quiet,” said the honeyed voice. “Just keep quiet and listen.”

“Not until I get my fifteen hundred back.”

— Так ведь он взял мои деньги, — сказал я. — Он их вытащил из конверта, пока я спал.

— Тише, тише, — промолвил мелодичный голосок. — Молчите и слушайте.

— Сперва я получу обратно свои полторы тысячи.

“You'll get it back. You'll get much more than your fifteen hundred back.”

“You can guarantee that?”

“We'll guarantee it.”

I sat down again.

— Да, конечно. Вы получите гораздо больше, чем полторы тысячи.

— Вы можете за это поручиться?

— Ручаемся.

Я снова сел.

“Look,” I said, “you don't know what that money meant to me. It's part my fault, of course. I should have waited until the bank was open or I should have found a good safe place to hide it. But there was so much going on...”

“Don't worry for a moment,” said the Flowers. “We'll get it back to you.”

— Послушайте, — сказал я, — вам не понять, что значат для меня эти деньги. Конечно, отчасти я сам виноват. Надо было подождать, пока откроется банк, или припрятать их в каком-нибудь надежном местечке. Но такая заварилась каша...

— Только не волнуйтесь, — сказали Цветы. — Мы вернем вам деньги.

“OK,” I said, “and does he have to use that voice?”

“What's the matter with the voice?”

“Oh, hell,” I said, “go ahead and use it. I want to talk to you, maybe even argue with you, and it's unfair, but I'll remember who is speaking.”

— Ладно, — сказал я. — А Тапперу непременно надо говорить таким голосом?

— Чем плох голос?

— А, черт... ну валяйте, говорите, как хотите. Мне надо с вами потолковать, может, придется и поспорить, выходит нечестно... ну, постараюсь помнить, с кем говорю.

“We'll use another voice, then,” said the Flowers, changing in the middle of the sentence to the voice of the businessman.

“Thanks very much,” I said.

— Хорошо, перейдем на другой, — сказали Цветы, и на полуслове голос переменился на уже знакомый мне мужской, деловитый.

— Большое спасибо, — сказал я.

“You remember,” said the Flowers, “the time we spoke to you on the phone and suggested that you might represent us?

“Certainly I remember. But as for representing you...”

“We need someone very badly. Someone we can trust.”

— Помните, мы беседовали с вами по телефону и предлагали вам стать нашим представителем? — сказали Цветы.

— Конечно, помню. Но стать представителем...

— Нам очень нужен такой человек. Человек, которому мы доверяем.

“But you can't be certain I'm the man to trust.”

“Yes, we can,” they said. “Because we know you love us.”

“Now, look here,” I said. “I don't know what gives you that idea. I don't know if...”

— Да откуда вы знаете, что мне можно доверять?

— Знаем. Потому что вы нас любите.

— Послушайте, — сказал я, — с чего вы это взяли? Не понимаю...

“Your father found those of us who languished in your world. He took us home and cared for us. He protected us and tended us and he loved us and we flourished.”

“Yes, I know all that.”

— Ваш отец нашел тех из нас, кто погибал в вашем мире. Он взял нас к себе и стал о нас заботиться. Он оберегал нас, выхаживал, он нас полюбил — и мы расцвели.

— Все это мне известно.

“You're an extension of your father.”

“Well, not necessarily. Not the way you mean.”

“Yes,” they insisted. “We have knowledge of your biology. We know about inherited characteristics. Like father, like son is a saying that you have.”

— Вы — продолжение своего отца.

— Н-ну, не обязательно. Не в том смысле, как вы думаете.

— Нет, это так, — упрямо повторили Цветы. — Мы изучили человеческую биологию. Мы знаем о законах наследственности. Ваша пословица говорит: яблоко от яблони недалеко падает.

It was no use, I saw. You couldn't argue with them. From the logic of their race, from the half-assimilated, half-digested facts they had obtained in some manner in their contact with our Earth, they had it figured out. And it probably made good sense in their plant world, for an offspring plant would differ very little from the parents. It would be, I suspected, a fruitless battle to try to make them see that an assumption that was valid in their case need not extend its validity into the human race.

“All right,” I said, “we'll let you have it your way. You're sure that you can trust me and probably you can. But in all fairness I must tell you I can't do the job.”

“Can't?” they asked.

Что толку спорить. Их не переубедишь. У этого племени особая логика, соприкасаясь с нашей Землей, они собрали уйму сведений, кое-как их усвоили, кое-как осмыслили и сделали выводы. С их точки зрения, с точки зрения растительного мира вполне естественно и логично, что отпрыск растения почти неотличим от родителя. Бесполезно внушать им, что рассуждения, безусловно справедливые для них, отнюдь не всегда приложимы к людям.

— Ладно, — сказал я, — будь по-вашему. Вы убеждены, что можете мне доверять, и, пожалуй, так оно и есть. Но только скажу вам по совести: не могу я взяться за эту работу.

— Не можете?

“You want me to represent you back on Earth. To be your ambassador. Your negotiator.”

“That was the thought we had in mind.”

“I have no training for a job of that sort. I'm not qualified. I wouldn't know how to do it. I wouldn't even know how to make a start.”