All Flesh is Grass

Smith's face was wreathed in beatitude and a look like that, planted on his flabby, vacant face, reeked of obscenity. Сара была права относительно его глупого вида. Лицо Смита расплылось в блаженной улыбке, и это выражение в сочетании с его вялой и безучастной фигурой казалось просто неприличным. Sara touched the blind man's arm with gentle fingers. Сара слегка тронула слепого за руку. “You're sure this is the place, George? You couldn't be mistaken?” — Вы уверены, что это то самое место, Джордж? Вы не ошибаетесь? The beatitude changed to an ecstasy that was frightening to see. Блаженство на лице слепого сменилось исступленным восторгом, наводящим страх. “There is no mistake,” he babbled, his squeaky voice thickened by emotion. “My friend is here. I hear him and he makes me see. — Ошибки нет, — пролепетал он, его писклявый голос снизился от волнения. — Мой друг здесь. Я слышу его, и благодаря ему, я вижу. It's almost as if I could reach out and touch him.” Как будто я могу протянуть руку и коснуться его. He made a fumbling motion with a pudgy hand, as if he were reaching out to touch someone, but there was nothing there to touch. It all was in his mind. Он вытянул толстую коротенькую ручку, словно хотел нащупать что-то перед собой. Но то, что он хотел тронуть, существовало только в его воображении. It was insane on the face of it, insane to think that a blind man who heard voices-no, not voices, just a single voicecould lead us across thousands of light years, toward and above the galactic center, into territory through which no man and no human ship had been known to pass, to one specific planet. Я прав — судя по всему, это безумие. Безумно считать, что слепой человек, слышащий голоса — нет, не голоса, а один единственный голос, — способен провести нас через тысячи световых лет, сначала к галактическому центру, а потом за его пределы, в неизведанную область, на планету, известную ему одному. There had been, in past history, many people who had heard voices, but until now not too many people bad paid attention to them. Всегда находились люди, которые слышали голоса, но до сих пор мало кто обращал на них внимание. “There is a city,” Sara was saying to the blind man. “A great white city and trees taller than the city, trees that go up and up for miles. Is that what you see?” — Здесь город, — объясняла слепому Сара. — Огромный белый город, а деревья — выше города, они уходят вверх и вверх на мили. Это то, что вы видите? “No,” said George, befuddled by what he had been told, — Нет, — ответил Джордж, весь зачарованно обратившись в слух. — Нет, я вижу не это. Я не вижу ни города, ни деревьев, он набрал воздух. — Я вижу, — сказал он, — я вижу... “No, that isn't what I see. There isn't any city and there aren't any trees.” He gulped. “I see,” he said, “I see...” Джордж попытался найти слова, но в конце концов сдался. He groped for what he saw and finally gave up. He waved his hands and his face was creased with the effort to tell us what he saw. Он размахивал руками, и его лицо морщилось от усилия поведать нам о том, что он видит. “I can't tell you what I see,” he finally whispered. “I can't find the words for it. There aren't any words.” — Я не могу объяснить вам, — прошептал он, — я не могу подобрать слова, я теряюсь в мыслях. “There is something coming,” said Friar Tuck, pointing toward the city. — К нам идут! (Там что-то приближается) — сказал монах Тэкк, показывая на город. “I can't make it out. Just a shimmer. As if there were something moving.” — (Я не могу) Не разобрать ( make*out – понять, разобрать) , что там происходит... Какое-то мерцание. Как будто что-то движется. I looked where the friar was pointing and I caught the shimmer. But that was all it was. There was nothing one could really see. Я всмотрелся и действительно заметил мерцание. Но разглядеть что-либо еще было невозможно. Out there, at the base of the city wall, something seemed to be moving, an elusive flow and sparkle. Где-то там, у подножия городской стены ощущалось волнение, неотчетливое движение и блеск. Sara was looking through her glasses and now she slipped the strap over her shoulder and handed them to me. Сара смотрела в бинокль, потом она передала его мне, стянув ремень с плеча. “What do you think, captain?” — Что вы думаете об этом, капитан? I put the glasses to my eyes and moved them slowly until I caught the movement. Я приблизил бинокль к глазам и начал настраивать его до тех пор, пока не засек движение. At first it was no more than a moving blur, but slowly it grew in size and separated. Horses? Сперва я увидел передвигающееся пятно, оно медленно увеличивалось, потом распалось. Лошади? I wondered. It didn't make much sense that there'd be horses here, but that was what they looked like. Я был изумлен. Как ни странно, но это были именно лошади. White horses running toward us-if there were horses, of course they would be white! К нам скакали белые лошади — ведь если здесь и есть такие животные, то они, конечно, должны быть белыми! But very funny horses and, it seemed, with very funny feet, not running the way a normal horse would run, but with a crazy gait, rocking as they ran. — и, к тому же, очень забавные лошади. Они бежали необычно, не так, как бегают лошади, они двигались неустойчивым аллюром, забавно раскачиваясь. As they came closer I could make out further detail. They were horses, all right. Когда они приблизились, я смог лучше разглядеть их. Это действительно были лошади. Formalized horses-pert upright ears, flaring nostrils, arched necks, manes that rose as if the wind were blowing through them, but manes that never moved. Настоящие лошади — изысканно стоящие уши, изогнутые шеи, раздутые ноздри, и даже гривы, хоть и неподвижные, но как будто вздыбленные ветром. Like wild running horses some crummy artist would draw for a calendar, but keeping the set pose the artist had given them, never changing it. Подобные изображения обычно помещают на календарях, где лошади застывают навеки в позе, выбранной для них художником. And their feet? Not feet, I saw. Not any feet at all, but rockers. А их ноги? Нет же, не ноги, заметил я. Совсем не ноги, а полозья. Two pair of rockers, front and rear, with the front ones narrower so there'd be no interference as the horses ran-reaching forward with the rear pair and, as they touched the ground, rocking forward on them, with the front pair lifted and reaching out to touch the ground and rock in turn. Две пары полозьев — передняя и задняя, и когда лошади бежали, они поочередно касались ими земли — то раскачивались на передней, более узкой паре, то на задней. Shaken, I lowered the glasses and handed them to Sara. В недоумении я опустил бинокль, передал его Саре (Это что-то, во что вы не поверите.) и продолжал наблюдать за приближающимися лошадьми. “This,” I said, “is one you won't believe.” Она приложила бинокль и посмотрела на приближающихся лошадок. Их было восемь, и все они были белые, похожие друг на друга так, что их нельзя было различить. She put the glasses up and I watched the horses coming on. There were eight of them and they all were white and one was so like the other there was no telling them apart. Sara took down the glasses. Сара убрала (опустила) бинокль. “Merry-go-round,” she said. — Карусель, — сказала она. “Merry-go-round?” — Карусель? “Sure. Those mechanical contraptions they have at fairs and carnivals and amusement parks.” — Вот именно. Такая хитрая механическая штуковина, на ярмарках, или карнавалах, или в луна-парках. I shook my head, bewildered. “I never went to an amusement park,” I told her. “Not that kind of amusement park. But when I was a kid I had a hobbyhorse.” Я отрицательно покачал головой. The eight came rushing in, sliding to a halt. Once they halted, they stood rocking gently back and forth. Читать дальше