All Flesh is Grass

“What's the matter, Brad?” he asked.

“I don't know,” I told him. “There is something happening down on the road.”

“An accident?” he asked.

— Что случилось, Брэд? — спросил он.

— Сам не знаю, — сказал я. — На шоссе творится что-то непонятное.

— Авария?

“No, not an accident. I tell you I don't know. There's something across the road. You can't see it, but it's there. You run into it and it stops you cold. It's like a wall, but you can't touch or feel it.”

“Come on in,” said Bill. “You could do with a cup of coffee. I'll put on the pot. It's time for breakfast anyhow. The wife is getting up.”

— Не авария. Говорю тебе, сам не знаю, что такое. Поперек дороги какой-то барьер. Его не видно, а проехать нельзя. Упрешься в него — и ни с места. Вроде как стена, только ее ни потрогать, ни нащупать нельзя.

— Входи-ка, — сказал Билл. — Выпей чашку кофе, тебе не повредит. Сейчас сварю. Все равно пора завтракать. Жена уже встает.

He reached behind him and snapped on the kitchen light, then stood to one side so that I could enter.

Bill walked over to the sink. He picked a glass off the counter top and turned on the water, then stood waiting.

“Have to let it run a while until it gets cold,” he told me. He filled the glass and held it out to me. “Want a drink?” he asked.

“No, thanks,” I told him.

Он протянул руку и зажег в кухне свет, потом посторонился, давая мне пройти. Шагнул к раковине, снял с полки стакан и отвернул кран.

— Надо немного слить, а то теплая, — пояснил он. Наполнил стакан холодной водой и протянул мне: — Выпей.

— Спасибо, не хочу, — сказал я.

He put the glass to his mouth and drank in great slobbering gulps.

Somewhere in the house a woman screamed. If I live to be a hundred, I'll not forget what that scream was like. Donovan dropped the glass on the floor and it broke, spraying jagged glass and water.

“Liz!” he cried. “Liz, what's wrong?”

Билл поднес стакан к губам и стал пить большими, шумными глотками.

Где-то в доме раздался отчаянный женский вопль. Проживи я хоть до ста лет, мне его не забыть.

Доневен выронил стакан — расплескалась вода, брызнули осколки.

— Лиз! — закричал он. — Лиз, что с тобой?

He charged out of the room and I stood there, frozen, looking at the blood on the floor, where Donovan's bare feet had been gashed by the broken glass.

The woman screamed again, but this time the scream was muffled, as if she might be screaming with her mouth pressed against a pillow or a wall.

Он бросился вон из кухни, а я застыл на месте, не сводя глаз с кровавых следов на полу: Доневен босыми ногами напоролся на стекло.

Опять закричала женщина, но на этот раз глуше, словно уткнулась лицом в подушку или в стену.

I blundered out of the kitchen into the dining-room, stumbling on something in my path—a toy, a stool, I don't know what it was and lunging halfway across the room to try to catch my balance, afraid of falling and hitting my head against a chair or table.

And I hit it again, that same resistant wall that I'd walked into down on the road. I braced myself against it and pushed, getting upright on my feet, standing in the dimness of the dining-room with the horror of that wall rasping at my soul.

Я наугад прошел из кухни в столовую, споткнулся то ли о скамеечку, то ли о какую-то игрушку, пролетел до середины комнаты, изо всех сил стараясь не упасть и не грохнуться головой о стол или стул...

... и снова налетел на ту же упругую стену, что остановила меня на шоссе. Я уперся в нее, навалился на нее всем телом, кое-как выпрямился и стал посреди столовой, в полутьме, перед этой невидимой стеной; мороз продирал по коже, все внутри переворачивалось от страха.

I could sense it right in front of me, although I no longer touched it. And whereas before, out in the open, on the road, it had been no more than a wonder too big to comprehend, here beneath this roof, inside this family home, it became an alien blasphemy that set one's teeth on edge.

“My babies!” screamed the woman. “I can't reach my babies!”

Я больше не касался этой стены, но чувствовал: вот она, передо мной. Там, на дороге, под открытым небом я только изумлялся и недоумевал — но тут, в доме, в обычном человеческом жилище мне стало по-настоящему жутко от этого непостижимого дьявольского наваждения.

— Дети! — кричала женщина. — Я не могу попасть к детям!

Now I began to get my bearings in the curtained room. I saw the table and the buffet and the door that led into the bedroom hallway.

Donovan was coming through the doorway. He was half leading, half carrying the woman.

“I tried to get to them,” she cried. “There's something there—something that stopped me. I can't get to my babies!”

Теперь, хоть окна были занавешены, я немного осмотрелся. Разглядел стол, буфет и дверь, ведущую в коридор и дальше в спальню.

На пороге появился Доневен. Он вел жену, вернее сказать, почти нес на руках.

— Я хотела к детям! — кричала она. — Там... там что-то есть, оно меня не пускает. Я не могу пройти к детям!

He let her down on the floor and propped her against the wall and knelt gently beside her. He looked up at me and there was a baffled, angry terror in his eyes.

“It's the barrier,” I told him. “The one down on the road. It runs straight through the house.”

“I don't see no barrier,” he said.

Доневен посадил ее прямо на пол, прислонил к стене и осторожно опустился рядом на колени. Потом поднял голову и посмотрел на меня, в глазах у него были и растерянность, и ярость, и страх.

— Это тот самый барьер, — сказал я. — Тот, что на шоссе. Он проходит через ваш дом.

— Но я не вижу никакого барьера, — возразил Доневен.

“Damn it, man, you don't see it. It just is there, is all.”

“What can we do?” he asked.

“The children are OK,” I assured him, hoping I was right. “They're just on the other side of the barrier. We can't get to them and they can't get to us, but everything's all right.”

— Его никто не видит, черт бы его побрал. Но все равно он тут.

— Как же нам быть?

— С детьми ничего не случилось, — уверил я, от души надеясь, что так оно и есть. — Просто они по ту сторону барьера. Мы не можем добраться до них, а они до нас, но с ними ничего худого не случилось.

“I just got up to look in on them,” the woman said. “I just got up to look at them and there was something in the hall...”

“How many?” I asked.

“Two,” said Donovan. “One is six, the other eight.”

— Я только пошла на них поглядеть, — повторяла женщина. — Встала, пошла на них поглядеть, а там в коридоре что-то есть... и оно не пускает...

— Сколько у вас детей? — спросил я.

— Двое, — ответил Доневен. — Меньшому шесть, старшему восемь.

“Is there someone you can phone? Someone outside the village. They could come and take them in and take care of them until we get this thing figured out. There must be an end to this wall somewhere. I was looking for it .. .”

“She's got a sister,” said Donovan, “up the road a ways. Four or five miles.”

“Maybe you should call her.”

— А нельзя кому-нибудь позвонить? Есть у вас кто-нибудь, кто живет не в самом Милвилле? Пускай приедут, возьмут детишек и позаботятся о них, пока мы тут разберемся, что к чему. Кончается же где-нибудь эта стена. Я как раз и искал, где ей конец...

— У нее есть сестра, — кивнул Доневен на жену. — Живет от нас миль за пять, дальше по шоссе.

— Вот ты ей и позвони, — сказал я.

And as I said it, another thought hit me straight between the eyes. The phone might not be working. The barrier might have cut the phone lines.

“You be all right, Liz?” he asked.

She nodded dumbly, still sitting on the floor, not trying to get up.

“I'll go call Myrt,” he said.

И тут меня как обухом по голове стукнуло, а вдруг телефон не работает? Вдруг этот окаянный барьер перерезал провода?

— Посидишь минутку одна, Лиз? — спросил Доневен.

Жена только мотнула головой; она все еще сидела на полу и даже не пыталась подняться.

— Пойду позвоню Мирт, — сказал он.

I followed him into the kitchen and stood beside him as he lifted the receiver of the wall phone, holding my breath in a fierce hope that the phone would work. And for once my hoping must have done some good, for when the receiver came off the hook I could hear the faint buzz of an operating line.

Out in the dining-room, Mrs Donovan was sobbing very quietly.

Я прошел за ним в кухню; телефон висел на стене, и, когда Билл взялся за трубку, я затаил дыхание и отчаянно взмолился про себя: только бы работал! На сей раз мои надежды не пропали втуне: едва Билл снял трубку, я услышал слабое жужжанье — линия работала.