Даниэль Зеа Рэй - Егерь

Официант принес очередную чашку кофе и тихо удалился. Может, видит ее оболочку? Или разглядел очертания лица за голограммой? Нет. Лицо разглядеть невозможно. Но он все равно показался ей напуганным. Возможно, он вовсе не ее боится?

Роден сжала пальцы, чтобы ощутить, как натягивается тонкая перчаточная кожа на костяшках. Что она делает? Что она здесь делает? Безусловно бежит. Но от чего?

Щемящее чувство в груди подсказывало ответ. Больше она на это не купится. Ее стезя – одиночество и месть. Ее предназначение – охота. «Вспомни, кто ты есть… Вспомни, Роден…»

Двенадцать девчонок мертвы. Кто станет тринадцатой? Возможно, в этот момент Эстет говорит с ней. Или следит за ней. Он готовится, выбирает место и время. Ищет площадку или уже нашел. Где части тела? В его логове? Что он сделал с ними? Закопал? Сжег? Растворил в кислоте? Или создал из них кукол?

Роден передернуло. Почему он заставил жертв написать эти стихи? Девчонки взывают к Егерю, а Эстет наблюдает за ними со стороны? Или он случайно выбрал не того поэта и не те строки? Нет-нет… Было бы слишком просто. Даже не интересно. Дело в деталях. Думай, Роден. Думай.

Она отпила кофе и затушила окурок. Кто мог знать детали дела семилетней давности? Агенты бюро? Принимается. Сомери и ее свита? Безусловно. Ситен и ее подельники? Наверняка. Эстет знаком с этими деталями. Итого – три версии. Первая – кто-то из выше упомянутых лиц слил ему информацию. Вторая – Эстет один из этих лиц. Третья – Эстет работал вместе с ее зверем. Абсурдность третьей версии поражала, но что может быть более невозможным в таких делах, чем правда?

Мимо пробежал ребенок с воздушным шариком в руке. За ним вдогонку неслась мать. Девочки – проститутки. Что Эстет хочет этим сказать? «Я знаю все ваши секреты?» Кому он это говорит? Иным? Егерю? Олманцам? Это не секрет Егеря. И олманцы, если верить Стефану, тоже ничего не знали. Иные? Неужели он натравил Егеря на иных? В этом смысл? Тогда, кто для него жертвы? Орудие возмездия? Глас угнетенных? Их позор? В его действиях не прослеживается почтение к жертвам. Он уважает только их тела. И есть части тела, которые ему не нравятся. Те части, которыми жертвы сражались за выживание.

Детский плач позади. Роден обернулась. Ребенок упал и выпустил из рук воздушный шарик. Мать пыталась успокоить дитя. Мать. Мать.

Роден подскочила с места и уставилась на женщину, успокаивающую ребенка.

– Госпожа, с Вами все в порядке? – забеспокоился проходящий мимо официант.

– Все хорошо, – кивнула Роден. – Счет, пожалуйста.

Она влетела в дом и хлопнула дверью.

– Темный! – закричала Роден с порога, скидывая плащ и снимая перчатки. – Темный, ты дома?

Он показался на лестнице, словно тень.

– Послание не Егерю! – начала тараторить Роден. – Он обращается не ко мне! Детали моего дела хорошо известны Сомери. Она потеряла сына. Она – политическая фигура и напрямую общается с иными. Эстет говорит с ней. «Я знаю все твои тайны». «А ты знаешь мои?» Эстет осведомлен о том, что происходит среди иных. Если он – иной, то вполне возможно не один из чистокровных, а такой же клонат, как и жертвы. Если он из наших – то состоятелен и осведомлен. Он хочет, чтобы правда вылезла наружу.

Темный присел на ступеньки и спрятал лицо в ладонях.

– Ты вообще слушаешь меня? – Роден подошла поближе и непонимающе воззрилась на «жениха».

– Пытаюсь переварить информацию, – пояснил он.

– Не я адресат, понимаешь?

– Причем здесь Сомери, Роден?

– Сомери – мать, потерявшая ребенка! – воскликнула она.

– И дальше что? – покачал головой Темный.

– Он играет с ней. Хочет ее уничтожить. Эстет все продумал до мелочей. Дело об убийствах иных должно было привлечь внимание общественности. Он знал, что олманцы этого не допустят и серией займется бюро общественной безопасности. Послание должно было быстро достигнуть адресата. Он машет перед Сомери красной тряпкой. Он ненавидит ее. Поэтому она сразу же не привлекла меня к этому делу, ведь связь со мной была налицо. По этой причине полтора года маньяк терроризирует иных. Сомери выбрала тактику безмолвия, и Эстет этим пользуется!

– Если Эстет иной – за что ему ненавидеть Сомери? – спросил Темный. – Если Эстет олманец – возникает тот же вопрос.

– А если он суирянин?

– Приехали! – воскликнул Зафир и встал. – Мы же остановились на том, что Эстет либо олманец либо иной!

– Час работы – и ты не отличишь меня от олманки! – противилась Роден.

– Детали, – усмехнулся Темный. – Мне нужны детали твоего дела.

– Работай с тем, что есть, – она развернулась и отправилась на кухню.

– Ты до сих пор отвергаешь версию о том, что Эстет и есть твой зверь? – кричал он ей в спину.

– Он мог орудовать вместе с моим зверем, – буркнула она, открывая холодильник. – Их вполне могло быть двое. Одного я убила, а второй остался на свободе.

– Тот, кого ты убила, был суирянином? – спросил Темный, останавливаясь за ее спиной.

– Да, – она закрыла холодильник.

– И сейчас ты не можешь с уверенностью сказать, что он действовал в одиночку?

– Не могу, – прошептала Роден.

– Ты должна рассказать мне о том, что произошло семь лет назад.

Она медленно повернулась к нему лицом.

– И дальше что?

Зафир поморщился.

– В смысле «что дальше»?

– Готов поплатиться головой за то, что я тебе расскажу? Готов поверить мне и моему слову без единого доказательства за плечами? Поверить и предпринять ответный шаг! Готов?

– Смотря на какой шаг ты рассчитываешь.

Роден понимающе кивнула и рассмеялась.

– Цена правды, которую я знаю, твоя голова и головы всех членов твоей семьи. Готов рискнуть? Готов все поставить на кон? Если готов – я все расскажу. Здесь и сейчас.

Темный молчал. Роден поджала губы и хмыкнула. Она отошла от него подальше и закурила.

– Когда речь заходит о цене правды, большинство прячут головы и дуют в кусты, – произнесла она. – Твои кусты в Совете Всевидящих, где Сомери освободила место для твоей хваленой задницы.

Темный отвернулся. Он продолжал молчать. Роден тоже не спешила говорить. Затягивалась и выдыхала дым. Вот он – ее шанс. Пусть подумает. Осмыслит. От его решения будет многое зависеть. Практически все.

Зафир отодвинул стул и присел на него. Роден затушила елотку и выбросила окурок. Затем подошла к Темному и присела ему на колени.

Он не сопротивлялся. Наоборот, обнял за талию, заправил прядь волос ей за ухо и погладил пальцами разукрашенную щеку.

– Тебе понравилось кататься на моем мотоцикле? – спросил он.

– Было неплохо, – улыбнулась она.

– А Площадь Смирения понравилась?

Улыбка сползла с лица Роден.

– Отследил по датчику на мотоцикле? – спросила она.