Даниэль Зеа Рэй - Егерь

– Что ты видишь? – спросила у нее Роден.

– То же, что и ты, – пожала плечами Сафелия. – Я не скажу тебе ничего нового, и ты об этом прекрасно знаешь.

– Тогда, зачем я попросила тебя начать все сначала? – она затушила елотку и крестила ноги на столе.

– Ты уверена, что хочешь это услышать?

– Да.

– Итак, правда Роден. Идея, что твой муж был куклой в руках настоящего маньяка, тебя слишком привлекает. Это сняло бы с твоих плеч бремя вины за то, что ты могла жить и строить семью вместе с извергом. Это подсознательное стремление оправдаться делает тебя предвзятой. Но наша работа должна быть основана на фактах, а построение психологического портрета убийцы должно опираться на логический анализ, а не на наши подсознательные стремления.

– Продолжай, – Роден закурила новую елотку.

– Если исключить из уравнения послание Эстета, – Сафелия начала листать проекции одну за другой, – но оставить только факты, получится, что Эстет и Кукольник не очень-то и схожи. Все указывает на то, что Зафир изначально был прав, – Сафелия скинула с головы обруч и в упор взглянула на Роден. – Чаще всего серийный убийца действует в рамках своей социальной группы. Это первое, что ты отвергла. Все жертвы – иные, Роден. Эстет громко заявил о себе полтора года назад и с тех пор не меняет стиль. Он менталист, подобных которому мы не встречали. Все жертвы – клонаты-проститутки. И он мог выбирать их не по политическим соображениям, а потому, что именно на клонатах-проститутках у него сдвиг. Он мог пережить травмирующее событие на сексуальной почве, что повлекло за собой психопатическое расстройство личности. Радикальные перемены в жизни, такие, например, как прибытие в другой мир, могли спровоцировать его на действия. Вполне возможно, он убивал и раньше. А если так, должны сохранится общие черты преступлений, то есть должен прослеживаться его неповторимый стиль.

– Он – иной, – Роден затянулась и выдохнула дым.

– Я бы не была в этом столь уверенна, – пожала плечами Сафелия.

– Жертвами Кукольника были суирские женщины в возрасте от двадцати до двадцати пяти лет, – начала рассказывать Роден. – Каждую из жертв Кукольник удерживал в своем логове минимум месяц. Он ухаживал за ними: кормил, поил, убирал испражнения, мыл, даже пытался лечить их раны. Кукольник выбирал красивых женщин и опирался на стандарты красоты суирских мужчин. Все жертвы невысокого роста, фигура «песочные часы», волосы длинные, сами жертвы ухоженные и все с уровнем достатка выше среднего, то есть умели изыскано одеться, знали толк в развлечениях и не утруждали себя работой по дому. Они были холеными, понимаешь?

– Понимаю, – кивнула Сафелия.

– Дальше по преступлению: Кукольник был садистом и получал физическое удовольствие, пока стегал жертв розгами. Он насиловал жертв и испытывал страсть к уничтожению природной красоты. Он мнил себя Богом, создающим нечто более прекрасное, чем природа. Когда он готовил манекены, использовал специальный инструмент для препарирования. Хорошо изучил процедуру пластинации. Он хотел, чтобы его творениями любовались. Он упивался собственной значимостью и успехом, который обрел. И он уже не мог остановиться. Настолько вошел в раж, что взялся за собственную жену…

– Какое травмирующее событие могло привести Кукольника к такому расстройству личности?

– Я часто думала об этом, – Роден поджала губы. – Сомери – очень красивая женщина. Однажды, Кинен рассказал мне, как подглядывал за матерью и одним из ее учеников. Они трахались на ковре в гостиной. Кинену тогда было двенадцать лет. Он говорил, что это его потрясло, что мать, которую он считал самой прекрасной и непорочной женщиной во Вселенной, внезапно оказалась не самой лучшей мамой на свете. Особенности воспитания тоже сказались. Сомери и ее муж были довольно жестокими родителями. Ему часто доставалось в детстве. Энергетические удары и простые оплеухи… Он даже смеялся, что с возрастом стал скучать по подобным трюкам, – Роден докурила и затушила елотку.

– Думаешь, из-за того, что он застукал мать, у него пошел сдвиг?

– Ребенок в этом возрасте крайне восприимчив к психологическим травмам. Девяносто девять детей такое открытие переживут, а сотый – нет.

– Допустим, ты права. Тогда, чем отличаются стили Кукольника и Эстета? – спросила Сафелия.

– Первое, что бросилось мне в глаза – это расчленение – призналась Роден. – Эстет расчленял жертв, в то время как Кукольник сохранял общую целостность тел и препарировал их. Второе: Эстет не издевается над жертвами до их смерти. Кожа на останках без следов кровоподтеков и ссадин. И это важно. Третье: у нас нет убедительных признаков того, что имел место половой акт перед смертью. То есть мы предположили, что Эстет насиловал жертв, но ни в одном отчете нет этому подтверждений. Он испытывает отвращение к их тазу. Рассечение промежности тому доказательство. И еще одно: Эстет оставляет части тела жертв гнить. Это гниение способствует тому, что экспертиза не может установить ни причину смерти жертв, ни обнаружить следов насилия над ними. Деревья без листвы, – Роден задумалась, – это тоже символ деградации. Плоть умерла и гниет, деревья теряют листу и высыхают. Это олицетворение смерти, – Роден прикусила губу. – У Эстета и Кукольника – разные стили.

– Тогда, давай проработает версию с тем, что Эстет – иной, – предложила Сафелия.

– Если он иной, как объяснить все остальное? – Роден потерла висок. – Послание, детали дела Кукольника, о которых иные просто не могут знать! Откуда он меня знает и почему он зациклился на мне?

– Эстет – менталист, – напомнила Сафелия. – Но что, если он еще и чтец? Тогда он может многое узнать о людях, даже не прикасаясь к ним. Возможно, вы с ним встречались раньше.

– Ни менталисту, ни чтецу я не по зубам, – пожала плечами Роден.

– Или он прочел того, кто мог знать факты о твоем деле, – предположила Сафелия.

– Сомери? – Роден нахмурилась.

– Давай пока отбросим ту часть дела, которая связана с тобой, и остановимся на фактах, – предложила Сафелия. – Мы не прорабатывали версию, что Эстет иной. Для начала необходимо узнать, были ли на кораблях иных совершены какие-нибудь преступления, схожие с этим делом.

– Группа Зафира и люди Стефана опрашивали иных. Они молчат.

– Позволь напомнить тебе, что только с нашим появлением пролился свет на историю с чистокровными и клонатами. Кто знает, о чем еще молчат эти люди?

– Хорошо, – кивнула Роден и спрыгнула со стола. – С кого начнем опрос?

Сафелия утвердительно кивнула:

– Есть один интересный свидетель. Попробую связаться с ним.

– Здравствуйте, госпожа Ноуми, – Стефан подал знак остальным, чтобы освободили помещение.