Владимир Забудский - Путь к звёздам

— Местные сразу насторожились? — поинтересовался Сай.

— Едва объект заработал, персонал начал заезжать в деревню. Видимо, отпускали их временами в увольнительную. Приезжали за домашними продуктами, посудой и украшениями ручной работы. В общем, за гостинцами и сувенирами. Практически все поголовно — китайцы. Были среди них такие, что смахивали на военных. Но мало. Так, охрана. А остальные — сразу видно, очкарики. Они о себе вначале не шибко распространялись. Видно было, что им запретили трепаться. Но постепенно привыкли к местным, расслабились. Дочка старосты, смазливая девчонка, с одним молодым китаёзой так вообще отлично «нашла общий язык». Сам понимаешь — молодо, зелено, гормоны. Так он ей как-то и обмолвился, что они, мол, не-то биологи, не-то врачи. Тут-то и стало понятно, что дела плохи. Пусть китайцы и считают нас отсталыми туземцами, но Интернет в наше время есть у всех. Что начинает происходить, когда в глуши вроде нашей появляется тайная биолаборатория — прочитать несложно. Вот староста и решил, что пора что-то предпринимать, пока люди не начали пропадать. Рассказал моему папаше. А тот уж — мне.

Сай сдержал усмешку и ответил на этот комментарий глубокомысленным кивком, будто соглашаясь с Али. Вопреки гуляющим в Сети конспирологическим теориям о похищениях людей для проведения на них экспериментов в тайных лабораториях, этот объект не представлял никакой угрозы для местных жителей. Однако Сай не собирался развенчивать их страхи до тех пор, пока они играют ему на руку.

— Мне нужно больше данных, — изрёк он. — Некоторые подробности относительно их режима, организации охраны, и подобное. Есть надёжный человек из числа местных, кто мог бы попробовать осторожно собрать информацию во время следующего визита китайцев в деревню?

— Местные охотно сделают всё, что нужно, чтобы избавиться от этой напасти. Дочка старосты, бойкая малая, наверняка сумеет вытянуть из своего китайчика пару-тройку секретиков. Я могу это устроить.

— Отлично. А мне и моим людям, тем временем, надо будет разместиться тут на какое-то время. Провести разведку.

— Понимаю.

— Как считаешь, китайцев насторожит, если мы разобьём лагерь возле деревни?

— Сколько вас? Какая легенда?

— Семь человек. На двух «Дискавери». Мы — группа зоологов и орнитологов из Университета Йоханнесбурга. Изучаем вопросы миграции сипов и бурых стервятников. Также надеемся отыскать хоть одного живого каракала.

— Нет, слишком рискованно. Никого вроде вас у нас в последние годы не бывало. Китайцы могут заподозрить неладное.

— Тогда мы разобьём лагерь в горах.

— Да, так будет лучше.

Задумавшись на какое-то время, Али прямо спросил:

— Что вы планируете делать? Когда убедитесь, что это и впрямь оно?

— Соберём столько данных, сколько сможем. А потом — предадим их широкой огласке.

— Это поможет?

— После того, как правда о подобных объектах попадает на свет Божий, они, как правило, вскоре закрываются. Такие тёмные делишки любят тишину.

— Вот и отлично, — удовлетворённо кивнул Али, решительно сцепив зубы. — Китайцы считают, что если они дают нашему правительству деньги, то мы все становимся их собственностью. Но на дворе — XXII век. Африка уже давно не является ничьим сырьевым придатком! Пусть ставят свои эксперименты на ком-то ещё, но не на нас!

«Интересно, стал бы ты помогать нам, друг, если бы знал, что происходит на самом деле?» — подумал Сай, глядя на честное и слегка простодушное лицо мужчины, на котором было написано праведное негодование.

Вопрос был риторическим. Знай Али и его родные в деревне, что единственными реальными последствиями размещения рядом с их селом китайской лаборатории были дополнительные доходы местных жителей от продажи домашних продуктов и поделок, а также невинное романтическое приключение смазливой дочки старосты — большинство из них вообще не беспокоило бы, что происходит за стенами этой лаборатории.

«А если бы ты ещё и знал, кем являюсь я сам и многие из моих товарищей?» — задался Сай ещё более очевидным вопросом. Несложно догадаться, что думают о клонах люди, которые охотно верят историям в Интернете о секретных биолабораториях, похищающих людей.

Печальная ирония судьбы, отличающая реальность от драматического эпоса, состоит в том, что путь к праведной цели часто лежит через обман, тогда как для достижения подлых и недостойных целей часто оказывается достаточно правды. Но Сай уже привык к этому парадоксу.

Космолёт «Тирадентис». По пути к Земле.

16 ноября 2125 года. На Земле — около 11:00 по Гринвичу.

Слова Марии озадачили Сашу. Она несколько раз прокрутила в голове слово «Чад», тщетно ища какие-то ассоциации с Саем.

— Что он там делает? И откуда, чёрт побери, ты знаешь, что он там?

Днём ранее…

Апартаменты «Парадиз».

Сингапур, Юго-Восточная Азия.

15 ноября 2125 года. 05:50 по местному времени

(14 ноября 2125 года, 21:50 по Гринвичу).

Мария Гизу проснулась с глубоким судорожным вдохом, как ныряльщик, едва успевший добраться до поверхности. Ощущение воздуха, свободно проникающего в её лёгкие, казалось несказанным блаженством. Ещё миг назад она была в плену у нескончаемого кошмара. Она долго пыталась убежать от невидимого преследователя, мечась по запутанному лабиринту. Но затем ватные ноги подводили её, и кто-то с неодолимой силой начинал душить её и топить в холодной воде.

«Самозванка!» — звучало в её ушах эхо хриплого шепота, преисполненного ненависти. Перед глазами представало лицо Ренаты Гизу. Это была не та утончённая аристократичная сеньора, которую изображали фотографии и подхалимские портреты в фамильном особняке — со вкусом одетая, излучающая уверенность в себе и в завтрашнем дне. Это было лицо, которое доводилось видеть лишь самой Марии и персоналу психиатрической лечебницы. Ведь даже её родной сын лицезреть эту картину не желал. Спутанные седые волосы, впалые щёки, злобно искривленные дрожащие губы и выпученные глаза, застланные пеленой безумия. Всё её существо излучало такую ненависть, что не оставалось сомнений — если бы не смирительная рубашка и бдительные санитары, она набросилась бы на Марию и с наслаждением душила бы её до тех пор, пока та не испустила бы дух.

Мария не ненавидела Ренату и не желала ей зла. Наоборот, ей было её жаль. Женщина была тяжело психически больна. В этом не возникло бы сомнения ни у одного мало-мальски компетентного психиатра. Была ли она такой много лет назад, когда загремела в лечебницу стараниями своего собственного сына? Мария предпочитала не думать об этом. Проще было думать, что этот вопрос — не на её совести.