Владимир Забудский - Путь к звёздам

Рикардо объяснил ей, куда делась мать. Спокойно, как взрослой. Объяснил, что случится с ними обоими, если кто-то когда-то узнает правду. И девятилетняя Мария, развитая не по годам, всё поняла — настолько хорошо, что никогда больше не открывала никому своего секрета.

Поступок Рикардо по отношению к матери казался немыслимо чудовищным. Но, если подумать, у него не было выбора. К тому времени отступать было поздно. Настоящая Мария уже скончалась, а её останки были тайно уничтожены. За всё, что Рикардо сделал, ему грозил долгий тюремный срок. Мать скорее всего всё равно сошла бы с ума и умерла бы от горя. А девочка-клон, в лучшем для неё случае, отправилась бы обратно в место, откуда прибыла, и исполнила бы своё изначальное предназначение, поделившись внутренними органами с кем-то богатым и знаменитым. Семейство Гизу было бы стёрто с лица Земли так, как будто его никогда и не было. А все те сложнейшие решения, которые Рикардо принял, пытаясь спасти их наследие, пошли бы прахом. Он вынужден был идти до конца. И психиатрическая лечебница осталась единственным выходом. Убедить психиатров в том, что недавно потерявшая мужа и настрадавшаяся женщина, внезапно переставшая признавать собственную дочь и даже пытавшаяся нанести ей вред, нуждается в лечении, оказалось несложно. Оставшиеся у психиатров сомнения развеяли деньги, некоторое количество которых Рикардо уже сумел к тому времени раздобыть.

Будучи в сознании, Мария предпочитала думать, что на ней не лежит вина в судьбе Ренаты. Но во сне замки на дверцах, которые она сознательно запирала, сами собой отворялись — и она оставалась наедине с демонами из глубин своего подсознания.

Освободившись от пут кошмара, Мария с наслаждением провела ладонью по приятной поверхности белоснежной шелковой простыни, укрывающей огромную роскошную кровать. Широкое ложе своими габаритами хорошо подошло бы для самых смелых сексуальных утех. Но этой ночью Мария делила его лишь со своими потайными страхами. Касание к нежной бархатистой ткани помогло ощутить себя живой. Такие же ощущения — покоя, уюта и безопасности — вселял весь интерьер спальни, стильный и минималистичный, как и пристало работе руки итальянского дизайнера Энио Лорано.

Поднявшись, женщина сделала шаг к широкому панорамному окну и одёрнула шторы, чтобы насладиться шикарным видом на гавань, в которой были пришвартованы исполинские круизные лайнеры и супер-яхты. Вид из окна составлял, должно быть, треть стоимости этой элитной двухэтажной квартиры, расположенной на вершине фешенебельного жилого комплекса в районе Букит Мера. Жаль, что ей, хозяйке этих апартаментов, так редко представляется шанс им любоваться.

Мария любила просыпаться здесь. Здесь, в других своих квартирах — в Рио, Манаусе, Лондоне, Сиднее и Кейптауне, в номерах отеля или апартаментах, нанятых на сутки-двое. Где угодно, только не в особняке Гизу с его призраками и скелетами в шкафу, которых не изгонит никакой ультрасовременный ремонт. К счастью, Рикардо давно уже не настаивал, чтобы она жила там.

Нервы Марии, натянутые как струны, начали постепенно расслабляться. Но внутренняя дрожь пока не проходила. Движением, в поспешности которого ощущалась противная ей самой трусость, она закинула в рот три маленькие таблеточки, заботливо приготовленные на прикроватном столике, и запила их стаканом чистой воды из красивого хрустального графина.

Среди препаратов, с которых она начинала каждое утро, был нормекс — дорогостоящее немецкое средство, которое сочетало в себе функции антидепрессанта и седативного средства, при этом не оказывая негативного влияния на работоспособность. Как правило, его хватало, чтобы её нервы были в порядке на протяжении 24 часов. В тех редких случаях, когда и этого оказывалось недостаточно — в ход шел корейский ультра-сед, запрещенный во многих странах из-за его вреда для здоровья, а также способности полностью подавлять эмоции до такой степени, что неподготовленный человек мог легко обмануть «детектор лжи».

Время на часах было ещё слишком ранним даже для Марии. А ведь она с детства приучила себя просыпаться на рассвете, в какой бы часовой пояс её ни забросила судьба. Потерять хотя бы одно световое мгновение было слишком расточительно для её расписанной до минут жизни. Возвращаться в кровать не хотелось. Снова коснуться подушки означало отдать себя обратно в когтистые лапы ночных ужасов, из которых она с таким трудом вырвалась. Нет, лучше уж провести несколько дополнительных минут, которые кошмар отнял от времени её сна, в ду́ше. Ступая босыми ногами по тёплому, приятному паркету, она покинула спальню.

Квартира сияла первозданной чистотой и была в идеальном порядке. Об этом позаботилось клининговое агентство, заранее оповещенное о её приезде. Можно было не сомневаться, что каждый предмет быта — новенький, стерильный — находился на своём месте, чтобы обеспечить хозяйке квартиры максимальный комфорт. Между тем, несмотря на старания горничных, а возможно и благодаря им, апартаменты выглядели обезличенными и пустыми. Пускай это место сверкало роскошью и отличалось отменным стилем, его сложно было назвать «домом».

Нормекс ещё не подействовал, и сердце Марии ещё какое-то время предательски подрагивало, будто она боялась, что из-за очередного угла выплывет страшный призрак, сумевший проникнуть в реальный мир из мира снов. Лишь в ванной это ощущение, наконец, прекратилось.

Дизайнер, проектировавший это жильё, явно рассчитывал, что здесь будет обитать некто склонный к самолюбованию. Должно быть, он очень расстроился бы, если бы увидел, как безучастно обнаженная Мария прошла мимо огромного зеркала, в котором отражалось всё великолепие её тела. Её смуглая кожа и блестящие чёрные волосы были столь идеальны, что подошли бы для рекламы любых косметических средств. Длинные стройные ножки и фигура, соответствующая канону 90-60-90, могли бы вдохновить античного скульптора на создание прекрасной статуи, а соблазнительные формы могли бы сделать Марию лицом любого бренда нижнего белья. Властность и надменность, которые были хорошо выражены на породистом аристократичном лице Ренаты Гизу в её лучшие годы, в чертах Марии значительно смягчились и просматривались лишь слегка — достаточно, чтобы не оставить сомнений насчёт благородной крови и высокого статуса, но не настолько сильно, чтобы усиливать раздражение и зависть, которую и так вызывали почти у всех её красота в сочетании со сказочным богатством.

Она поддерживала свою внешность в идеальном порядке с той же хладнокровной тщательностью, с которой снайпер чистит и смазывает винтовку. Это сравнение было как нельзя более точным. Внешность и была оружием. Обаяние и красота, если они сочетаются хотя бы с крупицей ума и щепоткой решительности, были способны открыть запертые двери, превратить недоброжелателей в союзников, усыпить бдительность врагов, отделаться парой извинений и невинной улыбкой в ситуации, которая иным сулила бы серьёзные проблемы. И всё же Марии не нравилось любоваться на своё отражение.