Владимир Забудский - Путь к звёздам

— Эй, не порть мечту! — улыбнувшись, запротестовал Рикардо. — В ней нет никакого скафандра. Лишь свежий воздух и тишина.

Покачав головой, будто сам удивился сентиментальности слов, прозвучавших из его уст, он попросил:

— Только не рассказывай никому об этих маленьких глупостях. От бизнесмена все ждут абсолютной прагматичности. И я пытаюсь этим ожиданиям соответствовать.

— Не беспокойся на этот счёт. Я не пересказываю наши с тобой разговоры подругам.

Она не сказала ничего о причинах, почему ей никогда не пришло бы в голову это сделать. Но он явно понял её и без слов. Это заставило его посерьёзнеть.

— Я очень рад, что ты всё-таки приехала, Саша, — произнёс он, отворачиваясь от океана и сосредотачивая гипнотический взгляд своих карих глаз на ней. — Я боялся, что ты откажешься.

— Неужели многие отказываются от приглашения на яхту? — подколола его она.

— «Многие»? — хмыкнул он, пригубив шампанское и задумчиво откинувшись на спинку мягкого сиденья. — Признаться, яхта всегда была для меня убежищем от всего остального мира. Местом для уединения. Не так уж часто хочется делить это место с кем-нибудь.

— Да брось. В жизни не поверю, что здесь не побывало множество твоих девушек, — недоверчиво покачала головой Тёрнер, дав понять ироничной улыбкой, что ей не стоит рассказывать сказок.

— Если верить тому, что пишут обо мне в прессе — то добрая тысяча, включая всех «мисс Бразилия» за последние пять лет, — засмеялся он. — Мне иногда кажется, что авторы светских хроник черпают представление о жизни состоятельных людей из порнофильмов, либо — убеждены, что мы ведём себя в реальной жизни так же, как их персонажи живут в «Omnilife».

— Значит, в этом нет ни капли правды? — всё так же иронично-недоверчиво улыбнулась Саша. — Того и гляди, я сейчас услышу, в лучших традициях любимой тобой католической риторики, что ты не признаешь внебрачного секса до брака и ждёшь ту самую единственную.

— Любишь же ты подкалывать, — признал он. — Быть публичной персоной в Бразилии, не будучи католиком — это, как говорят дипломаты, mauvais ton. В XXII веке — даже в большей степени, чем сто лет назад. Мир меняется слишком быстро и разительно. И людям необходимо хотя бы что-то неизменное и крепкое, за что они могут держаться. Покуда религия помогает людям помнить о необходимости любить себе подобных и пытаться поступать с ними порядочно — я не спешил бы клеймить её пережитком прошлого.

— Моя бабушка говорит то же самое.

— Прозвучало как намёк на моё старпёрство, — засмеялся бразилец. — А ведь между нами всего двенадцать лет разницы.

«Ловко же ты ушел от вопроса о побывавших тут толпах твоих любовниц» — подумала она.

Но едва ей пришла в голову эта мысль, Рикардо опроверг её:

— Отвечу прямо, Саша. Раз уж ты правильно определила, что я не слишком похож на монаха, хранящего целибат. Появись у меня эта яхта, когда мне было лет восемнадцать-двадцать, скажем, в виде отцовского подарка — не сомневайся, что любая порностудия могла бы отснять тут шикарный материал. В том возрасте гормоны преобладают над разумом у всех парней. А если тебе досталось ещё и состояние, для получения которого ты не ударил палец об палец, и девушки сами липнут к тебе, будь ты хоть законченным болваном — легко с головой провалиться в мир бездумного гедонизма. Так случилось со многими моими ровесниками из того круга, в котором я провёл школьные годы. Так могло бы случиться и со мной, сложись моя судьба чуть иначе. Но в восемнадцать лет я остался единственным мужчиной в семье, на попечении которого находились больная на тот момент младшая сестра, убитая горем мать, а также бесчисленные судебные тяжбы и скандалы, и пустые банковские счета. Я был бы рад в то время жить мыслями о яхтах, вечеринках и красивых женщинах, как надлежит типичному представителю «золотой молодёжи». Но такой возможности у меня не было. Теперь я понимаю, что мне повезло. Есть в жизни вещи, которые кажутся приятными, но не делают тебя лучше, если ты их имеешь. Особенно — если получаешь их тогда, когда ты к ним не готов.

Саша не перебивала его, и он продолжил:

— «Bebe Maria» была спущена на воду в 2115-ом. Она появилась у меня, когда я уже успел кое-что осмыслить и повидать. Среди прочего, я понял, что нет ничего классного в том, чтобы вскружить женщине голову, покичившись яхтой. Женщины, которые стали бы относиться ко мне иначе, узнай, что у меня есть яхта, мне неинтересны. Я не стану врать, что никогда не бывал с такими женщинами. Порой ты оказываешься не в самое подходящее время не с самыми подходящими людьми. И делаешь то, что на тот момент хочется сделать, хоть и понимаешь, что из этого вряд ли выйдет что-то хорошее. Но это — не то, что мне хотелось бы вспоминать.

— Мы — взрослые люди, и у всех нас бывали случаи, о которых не слишком хочется вспоминать, — ответила Саша, взглядом дав понять, что Рикардо не должен ни за что оправдываться. — Прости, если я порой лезу не в своё дело. В конце концов, мы ещё не настолько хорошо друг друга знаем…

— Мне начинает казаться иначе, — ответил он. — Что мы уже отлично друг друга знаем. И я не против, чтобы ты лезла туда, куда считаешь нужным.

— Ха, — она цокнула языком. — Поосторожнее с такими словами, Рикардо. Я же могу в них и поверить.

— Буду этому только рад. Раз ты здесь — значит, ты нечужой мне человек, Саша. И я очень ценю это. Ведь я понимаю, что ты колебалась, прежде чем приехать.

— Почему ты так думаешь? Форд переслал тебе вчерашнюю запись с моих домашних камер?

— День, когда я начну просматривать видеозаписи со скрытых камер, установленных в чьём-то жилище, будет днём, когда я окончательно утрачу уважение к себе.

— Это была шутка. Прости, я могу наговорить глупостей, когда нервничаю.

— А ты нервничаешь?

— Нет.

— Это одно из тех самых женских «нет», которые означают «да»?

— Да. И это — не одно из тех самых женских «да», которые означают «нет».

— Мне жаль, что я заставил тебя нервничать. Я понимал, что ты можешь воспринять это неоднозначно. Знал, что тебе могут быть дискомфортны публичные последствия того, как мы… сблизились. Недоброжелатели непременно захотят опошлить и исказить смысл происходящего. Но я понадеялся, что у тебя хватит мудрости отнестись к этим вещам правильно. И я рад, что не ошибся.

— А ты уже знаешь, как я к ним отношусь? — хмыкнула она, задумчиво водя пальцем по бокалу из-под шампанского, в котором остались лишь наполовину растаявшие кубики льда. — Знать бы самой.

— Позволь сказать тебе кое-что, — вкрадчиво произнёс Рикардо, вновь наполняя им бокалы. — Как только ты начинаешь замахиваться на большие цели, брать на себя многое, становиться заметным — вокруг сразу же появляется толпа людей, готовых забросать тебя дерьмом. Не потому, что ты делаешь что-то неправильно. Лишь потому, что ты оказался у них на виду, а они — давно уже держат это дерьмо в кулаке. Это неприятно. Но так работает человеческое общество. Если твои амбиции не сводятся к наращиванию пуза за просмотром футбольного чемпионата на диване, то не получится достичь желаемого, оставаясь всем удобным и приятным. Даже если не перешел никому дорогу, даже если старался исповедовать стратегию «win-win» — сам факт твоего успеха уже сделает тебя предметом зависти и неприязни. Как бы ты ни старался быть всеми любимым, белым, пушистым и благоухающим — тебе не избежать рек грязи. Не обращать внимание на собак, которые лают на твой караван — это единственно правильное решение. Я понял это уже давно.