Франсуа Баранже - Спаситель мира [litres]

Когда личность сталкивается с крушением своего мира, у нее, как правило, остается выбор между двумя возможными реакциями.

Или внутренний крах и уход в себя, медленный спуск в глубины кататонии и полного отказа от чувственного восприятия, или же попытка пережить открывшееся перед ней новое представление о мире, несмотря на ужас, вызванный распадом всего образа мыслей.

В тот самый момент, когда в середине своего рассказа Юс’сур произнес имя «Иисус», Танкред понял. Он мгновенно задним числом понял все, что произошло и чему еще предстояло произойти. Все загадки, служившие отправной точкой его поисков со времени смерти Вивианы, внезапно разъяснились, и все на первый взгляд непостижимые поступки некоторых военачальников или религиозных лидеров наконец нашли свое объяснение. Он понял, почему под предлогом религиозного долга Церковь начала войну на истребление, а все прочие элементы, составлявшие те ребусы, которые они с Альбериком пытались решить, заняли свои места, сложившись в единую логичную картину.

В тот самый момент, когда Юс’сур произнес это имя , Танкред осознал, что тот говорит правду. Он осознал, что, подобно миллиардам человеческих существ в Истории, посвятил свою жизнь чистой иллюзии. Он увидел, как рассыпается его мир, охваченный ревущим ураганом, который поглощает его прошлое, его моральные установки, его убеждения, его счастливые и несчастливые воспоминания, его веру в благожелательное и непогрешимое Божество. Его веру… На какую-то микросекунду ему показалось, что он еще может ее спасти, но увидел, что она тоже агонизирует, пронзенная, как и его душа, чудовищными откровениями, истиной острее бритвы, убийственной, как копье: Иисус был атамидом, Христос никогда не был сыном Бога.

Черная пелена, затмившая зрение Танкреда, к сожалению, никак не повлияла на его слух: напрасно он отчаянно зажимал уши, чтобы не слышать продолжения рассказа Юс’сура. К тому же атамид не говорил, он думал . И Танкред не мог преградить словам старого мудреца доступ в свой разум.

Он начал стонать и плакать, но Юс’сур продолжал. Он вскочил и яростно заметался по комнате, крича во весь голос, но Юс’сур продолжал. Он стал оскорблять атамида, обвиняя его в садизме и умоляя прекратить эту пытку, но Юс’сур продолжал. Через несколько нескончаемых минут Танкред понял, что Предок прав: эту чашу следовало испить до дна. Тогда он снова упал на ковер и, рыдая, дослушал историю.

Потом, обессиленный испытанием, даже не отдав себе отчета, что Юс’сур закончил, он заснул и погрузился в небытие сна без сновидений.

26 декабря 2205 ОВ

– Я только что видел в приемной командующего Фейнберга, – бросил Раймунд де Сен-Жиль, заходя в большую гостиную, где с бокалом в руке удобно расположился Роберт де Монтгомери, небрежно просматривающий документы на голоэкране. – Он весь побагровел, когда я без очереди прошел перед ним. А что он себе думает, этот молокосос? Что граф пропустит вперед простого командующего?

Он разразился самодовольным смехом и завалился на софу.

– Я вызвал его на двадцать два ноль-ноль, – пояснил Роберт де Монтгомери, движением руки заставив экран исчезнуть. – Учитывая, что сейчас два часа ночи, полагаю, он уже дошел до точки кипения.

Граф Прованский расхохотался пуще прежнего. Он привык к этим ночным совещаниям со своим главным союзником. Как и тот, он чувствовал себя скорее ночной птицей.

– Мне совсем не понравилось его поведение на последнем совещании Генштаба, – продолжал герцог Нормандский. – Несмотря на все его старания казаться смиренным и уважительным, я прекрасно почувствовал дерзость, которая скрывалась за всеми его расшаркиваниями! Пусть теперь дважды подумает, прежде чем мне прекословить.

Наливая себе коньяк, Раймунд кивнул с недоброй улыбкой.

– А что вы желаете ему сказать? – поинтересовался он, сделав глоток и, похоже, оценив старый «Шато-Турнемон». – Это как-то связано с генеральным наступлением или же вы просто решили получить удовольствие, заставив его помариноваться несколько часов?

– Пора уже снова посылать наших людей в бой, – отрубил Роберт де Монтгомери. – Пришло время спустить с цепи все силы НХИ на Акии Центавра и показать этим варварам, что конкретно означает «Dominium Mundi»!

Он откинулся в глубоком, богато расшитом кресле. С тех пор как стал претором, Роберт наслаждался каждым мгновением, когда мог проявить свою абсолютную власть над крестовым походом. И объявление генерального наступления на атамидов было не последним из таких мгновений.

– Я вызвал этого дурня-командующего для того, чтобы дать ему новые предписания. Как только у меня появится возможность принять его, где-то через… – он небрежно глянул на стоящие возле стены гостиной старинные часы со стрелками, – скажем, через час, – (Раймунд хихикнул), – он узнает, что Praetor peregrini требует, чтобы он с завтрашнего дня начал подготовительные бомбардировки поселений СЗ1 и ЮВ1.

Раймунд быстро выпрямился. Он ждал этого решения, но не так скоро.

СЗ1 и ЮВ1 были кодовыми обозначениями двух больших атамидских поселений, расположенных ближе всего к Новому Иерусалиму. Уже несколько недель высшие военачальники бесконечно обсуждали, с какого из них имеет смысл начать. Решив атаковать оба одновременно, Роберт неимоверно растягивал линию фронта, поскольку поселения были расположены в противоположных сторонах от лагеря крестоносцев. Руководство штаба снова взвоет и упрется.

Словно прочитав мысли своего союзника, герцог де Монтгомери добавил:

– Я знаю, что вызову скрытое сопротивление. Эти боровы не понимают, что такое смелая стратегия. Они не видят дальше собственного носа. А атамиды только на то и годятся, чтобы их давила наша армия, а они потом бежали бы, как крысы! Не понимаю, почему мы должны захватывать их поселения по одному, если можем создать концентрический фронт. Господство человека огненными кругами распространится отсюда и до самых краев Акии.

Раймунд де Сен-Жиль с трудом скрывал свое беспокойство.

– Но разве наша армия обладает ресурсами, необходимыми для открытия подобного фронта?

– Конечно! Речь не о том, чтобы оккупировать целую планету, а лишь о координированном продвижении по всем направлениям, чтобы нам не приходилось следить за тылами. Следует создать нечто вроде расчищенной зоны, которая будет разрастаться по мере продвижения наших войск.

Поразмыслив, Раймунд постепенно пришел к выводу, что идея достаточно убедительная.

К тому же она обещала действие. После недель ожидания ему не терпелось оказаться в зале тактического управления и руководить штурмом. Из всех видов деятельности, какой может увлекаться благородный человек, именно эта была самой возбуждающей, намного превосходя все прочие. Координировать перед гигантским голоэкраном ISM-3n передвижения массивных корпусов пехоты или сбрасывание зажигательных бомб – вот незабываемые ощущения. При одной только мысли об этом его сердце забилось чаще.