Франсуа Баранже - Спаситель мира [litres]

– И тогда вы сложили оружие, – сказала она, глядя на Клоринду стальным взглядом.

Она произнесла это совершенно бесстрастно, но желваки на скулах выдавали ее гнев.

Итальянка добралась до камня преткновения своего отчета. Боевое подразделение НХИ не сдается, оно погибает в битве. Разумеется, при определенных обстоятельствах капитуляция допускается – например, когда войска сопровождает важный сановник, однако христианские армии желали, чтобы их враг знал: они будут сражаться до последнего.

– Отвечайте, – настойчиво потребовала полковник, – почему вы сложили оружие?

– Иначе все погибли бы! – воскликнула Клоринда, понимая, что это не аргумент.

– Вы не можете этого знать, – возразила Изабелла Павийи. – Восемьдесят солдат в экзоскелетах «Вейнер-Ников», стреляющие даже наугад в джунгли, могут нанести большой урон. Возможно, вы бы их всех убили.

– Исключено! Быстрота их отпора не оставляла сомнений: они могли уничтожить нас за несколько мгновений.

Такая линия защиты была изначально проигрышной, но Клоринда придерживалась именно ее. Не этим проклятым штабным крысам учить ее мужеству.

Раймунд де Сен-Жиль, граф Тулузский, повернулся к соседу, маркизу де Вильнёв-Касеню, и что-то тихо сказал ему. Тот энергично закивал и махнул рукой полковнику Павийи, словно приказывая: «Вернемся к фактам». Та почтительно склонила голову. Казалось, она была не против дать возможность амазонке покинуть скользкую почву, на которой та балансировала уже несколько минут.

– Продолжайте, – только и сказала она.

Последовало несколько секунд молчания: Клоринда не могла вспомнить, на чем остановилась.

Ах да, дождь стрел и брызжущая кровь!

– После этой первой демонстрации силы человеческий голос раздался вновь. Он опять велел нам бросить оружие и добавил, что это наш последний шанс. Посчитав угрозу серьезной и не видя никакого смысла в том, чтобы позволить убить нас всех, я приказала подчиниться требованию. Я особо подчеркиваю этот момент: ни один из унтер-офицеров, которые сегодня меня обвиняют, не настаивал на битве до смерти. Через десять секунд после моего приказа ни у одного из нас уже не было в руках винтовок Т-фарад. Голос из джунглей предупредил, что они сейчас спустятся к нам и не стоит пытаться оказать сопротивление, что мы все останемся живы, если не будем двигаться, и больше никто не будет ранен.

Клоринда умолчала о другом: чем дольше она слушала этот голос, тем больше кипела от ярости. Его отрешенный, почти учительский тон, терпеливо объясняющий, почему не надо сопротивляться, будил в ней нечто такое, что едва не заставило ее забыть про собственный приказ, схватить Т-фарад и испепелить эти паршивые джунгли. Голос напоминал ей иную ситуацию, когда она испытала такое же внутреннее бешенство, ярость бессилия… Ее размышления были прерваны появлением атамидов.

– Количество выскочивших из зарослей воинов-дикарей вдвое превышало численность нашего отряда, и это не считая тех, кто, безусловно, оставался в засаде, прикрывая своих соплеменников. Они приближались к нам мерным шагом, держа каждого солдата на прицеле своих тяжелых копий с белыми наконечниками. Всем было известно, что на таком расстоянии их наконечники пробьют броню «Вейнер-Никова». Группа из девяти атамидов направилась в мою сторону. Мне не хотелось, чтобы они подумали, будто я их боюсь, а потому я втянула свое забрало и открыла лицо. И в это мгновение я заметила среди них человека в боевом экзоскелете крестоносцев.

Голос Клоринды сорвался. Ее сердце сбивалось с ритма, рот пересох. Ей пришлось прерваться, чтобы хоть немного успокоиться. Никто из сидящих за столами не поторопил ее. Некоторые выпрямились в своих креслах, чтобы ничего не упустить из рассказа.

Именно ради этого они и явились сюда. Вот что они стремились услышать. И как раз этим Клоринде меньше всего хотелось делиться.

Решив наконец, что снова может говорить бесстрастно, она призналась:

– Этот экзоскелет я узнала бы из тысячи.

На удивление сочувственным тоном полковник Павийи спросила:

– Танкред Тарентский?

Клоринда кивнула. В глазах стояли слезы, и больше всего на свете она надеялась, что никто их не заметит.

– Вы узнали без малейшего сомнения?

– Это был он. Хотя некоторые детали были заменены, это был безусловно его экзоскелет.

Маркиз де Вильнёв-Касень стукнул кулаком по столу:

– Значит, этот дезертир не погиб!

– Похоже, нет, – проворчал Раймунд де Сен-Жиль. – И вдобавок он присоединился к врагу. Стал ренегатом.

– Ренегатом? – вскричал драгунский полковник. – Это еще мягко сказано! Он предал не только свою родину и религию, но к тому же и свою расу!

– Господа, прошу вас! – воззвала Изабелла Павийи. – Мы здесь для того, чтобы выслушать факты, а не чтобы комментировать их!

Присутствующие бароны оторопели от такого неуважения, но их желание выслушать продолжение рассказа амазонки взяло верх над задетым самолюбием. Полковник знаком приказала Клоринде продолжать.

– Бывший лейтенант смешанной пехоты Танкред Тарентский подошел ко мне и тоже втянул шлем…

В этот момент Клоринда заколебалась.

Когда она увидела лицо Танкреда, вся ее уверенность испарилась. Ее захлестнул такой шквал любви, что она едва не кинулась ему на шею и не сжала в объятиях. Может, она так бы и сделала, если бы не устремленные на них десятки глаз захваченных в плен солдат, горящих желанием увидеть ее реакцию. В армии крестоносцев все были в курсе ее романа с «акийским дезертиром», и теперь окружающие завороженно наблюдали за этой невероятной встречей.

На протяжении трех прошедших месяцев только напряженная и упорная работа над собой позволяла итальянке не поддаваться страданию, которое причиняло ей отсутствие любимого мужчины. Но в тот момент неожиданная встреча, к которой она не смогла внутренне подготовиться, мгновенно разбила возведенную ею преграду своим чувствам, и ее затопила безудержная боль.

– Танкред? – медленно и недоверчиво выговорила она.

– Клоринда, – только и сказал он в ответ.

На его лице лежали следы усталости и новые отметины, оставленные сражениями, о которых она ничего не знала; он был чисто выбрит, но его волосы сильно отросли, и он больше не подвязывал их на затылке, как прежде. Хотя прошло всего три месяца с момента, когда они последний раз стояли так близко друг к другу, Клоринда нашла его постаревшим: щеки запали, и глаза окружали глубокие тени. Взгляд, всегда казавшийся ей грустным, теперь нес в себе глубокую удрученность, бросавшую тревожные отсветы на все, что попадало в его поле зрения.

И все же она видела, как изменилось выражение его лица с момента, когда он втянул шлем, и за то время, что потребовалось ему, чтобы преодолеть последние разделявшие их метры. Морщинки в уголках глаз смягчились, разгладилась прорезавшая лоб вертикальная борозда, на губах появился намек на улыбку. Радость вновь увидеть ее явно боролась с тем замешательством, которое он испытывал.