Дэвид Веллингтон - Последний астронавт [litres]

– Погоди! – вмешалась поспешно подошедшая Рао. – Ты нашла источник радиосигнала, который повторяется каждый шестьдесят секунд?

– Каждые шестьдесят секунд, – подтвердила Дженсен.

– Может, внутри 2I есть нечто, испускающее электрический разряд с такой частотой? – сказал Хокинс. – Может, ты просто ловишь отзвук молний, которые мы видели на сердце?

Дженсен покачала головой. Как он может это отрицать?!

– Было бы очень странным совпадением, если бы там что-то работало с циклом в шестьдесят секунд, – заявила астробиолог, качая головой. – Ровно минута? Минута – это человеческая единица измерения. Думаешь, какое-то животное с далекой звезды использует тот же счет времени?

По лицу командира было видно, что ему хочется с этим поспорить, но он понимает, что это глупо. 121,5 мегагерца – это как раз та частота, которую гражданские самолеты используют для сигнала бедствия. НАСА и военные используют гармоническую частоту, 243 мегагерца. Такой сигнал могло подавать только оборудование «К-Спейс».

– Ты поймала этот сигнал с вершины острова? – спросила Рао. – Мы раньше его не слышали.

– Это слабый сигнал ретранслятора, – объяснила Дженсен. – Раньше мы были слишком далеко и не слышали его… Хокинс! Послушай: закон требует, чтобы мы оказали всю возможную помощь тому, кто отправляет этот сигнал.

Майор нахмурился, но она его прижала – и они оба это понимали. В следующий миг он раскрыл карту АРОК и указал на дальний конец веретена.

– Вот куда мы направляемся. А где твой чертов сигнал?

Бывший командир провела триангуляцию. Здесь, внизу, сигнал стал сильнее, а значит, они оказались к нему ближе. Это дало две точки отсчета. Сравнивая силу сигнала в двух точках, можно было рассчитать место его источника. Это было недалеко – ниже по склону, с противоположной стороны от того места, где астронавтов вынесло на остров.

– Здесь! – Она ткнула в карту пальцем, и там возникла красная точка, отмечая местоположение ретранслятора. – Хокинс, это по дороге к твоей цели.

Тон у бывшего командира был умоляющий. Дженсен не умела унижаться, но если униженной мольбой можно спасти жизнь хотя бы одному астронавту «К-Спейс», она будет умолять.

– Это не самый прямой путь, – проворчал командир, но потом пожал плечами. – Пошли. Проверим по дороге.

ВИНДЗОР ХОКИНС. Я знал, что поиски, которые затеяла Дженсен, бессмысленны. Это была пустая трата времени. Но ей уже трудно было идти, а я не мог допустить, чтобы она нас задерживала. Если это будет ее мотивировать – пусть предается своим героическим фантазиям.

– Он хочет найти мозг? – уточнила Дженсен, пока они шли вниз по склону. – Может, это и хорошо. Вдруг для установления коммуникации с 2I нам нужно именно туда.

На ходу Рао внимательно наблюдала за немолодой напарницей. Судя по всему, Дженсен испытывала боль, но упорно ее преодолевала. Достойно восхищения, конечно, но Рао знала: это невозможно делать вечно. Эндорфины и решимость рано или поздно заканчиваются. Если бы ей удалось убедить Хокинса остановиться и дать им отдохнуть… однако она понимала, что этого не будет. Он одержим не меньше Дженсен, только по-своему.

– Ты хотела сказать – после того, как мы найдем к-спейсовцев, – заметила астробиолог, продолжая разговор.

– Ты считаешь, что эти две цели друг друга исключают? – спросила бывший командир. – Нам известно, что хотя бы Чаннаронг жива. Она все это время провела здесь. Она должна была наблюдать, как растет все это, – Дженсен вяло взмахнула рукой, обозначив остров, барабан, все вокруг. – Как минимум она могла бы сказать нам, как к-спейсовцы пытались общаться с 2I и почему у них это получилось или не получилось. Мы могли бы что-нибудь исключить.

Все эти аргументы были не слишком убедительны. Резервов у них не оставалось – команда «Ориона-7» уже больше суток не ела твердой пищи, а заданная Хокинсом скорость передвижения была безжалостной. Оба ее спутника были не в форме. У Дженсен травмировано колено, а у Хокинса достаточно серьезное сотрясение мозга, которое он, впрочем, игнорирует. Что до нее самой… Астробиолог была в полном порядке. Физически. Психически у нее наблюдается рассеянность. Дезориентация. Темнота 2I и его чуждость давили на нее. И ей было над чем подумать.

Рао положила свою скорбь по Стивенсу в коробочку. Перевязала лентой и спрятала глубоко в шкафу. Она стала думать о ней, как о подарке, о награде: «Когда все закончится, я достану эти чувства и исследую их. Переберу, словно старые фотоснимки, а потом, наконец, их увижу, разрешу себе подумать о том, что у нас с ним могло бы получиться…» В определенном смысле Рао даже предвкушала это. Потому что горе позволило бы ей хоть таким способом побыть с ним. Единственным, все еще доступным способом.

И еще потому, что это означало бы, что страх уже позади. Страх, который повис на ней – страх перед 2I. Перед тем, что он такое. Он направляется к Земле. Когда-то у нее была мечта: мечта о том, что 2I выйдет на орбиту Земли, а потом у него сбоку откроется люк и оттуда выйдут пришельцы. У них будет странный вид, совершенно не гуманоидный, но и не пугающий. Они не смогут говорить по-английски – поначалу, но научатся. И они расскажут, что там… между звездами?

2I был ответом на эти фантазии. Потому что он не совпал… Не совпал со сложившимся у нее представлением, что такое пришелец, – именно этот урок он пожелал ей преподать. В глубинах космоса все не так, как на Земле. Там темно, холодно – и нужно тратить массу усилий, чтобы выжить. И это главное, и никаких тебе высоких устремлений. Никакой самореализации там, в туманностях. Никакого обмена мыслями, никакой теплой дружбы. Не с кем и не о чем говорить… А она, Парминдер Рао, всю свою карьеру искала вот это, искала жизнь вне Земли – и вот теперь она ее получила, и она оказалась темным отражением ее снов, жестким смехом пустоты.

– Рао! – окликнула ее Дженсен, но астробиолог слишком глубоко погрузилась в свои мысли.

Она думала о том, что не может возненавидеть 2I. Это животное, движимое естественными побуждениями. Оно такое же живое, как и она сама, пусть и в других масштабах. Нельзя ненавидеть бешеного пса или льва, даже если ты их боишься. Ты их уважаешь, держишься от них на расстоянии. Конечно, когда есть возможность выдерживать дистанцию…

– Рао!

Она подняла голову. Осмотрелась. Желудок свело тошнотворным спазмом, когда она поняла, что не видит остальных. Только ее собственные фонари прорезают темноту, падают на лишенную всяких примет поверхность острова…

– Рао, – сказала Дженсен, появляясь из темноты, – ты направилась не в ту сторону.

– Разве?

– Ты шла прямо за мной, а потом вдруг куда-то свернула. Я не поняла, куда ты направляешься.