Франсис Карсак - Робинзоны космоса [сборник litres]

Тераи в который уже раз окинул сцену рассеянным взглядом. Вслед за стриптизершами, вызвавшими в зале настоящий переполох, выступили довольно-таки профессиональные жонглеры, которых, в свою очередь, сменили весьма посредственные эквилибристы. Но вот занавес снова закрылся, и появился конферансье.

– Дамы и господа… – Тераи улыбнулся. «Дамы и господа», в большинстве своем, таковыми отнюдь не являлись… – Теперь я имею честь вам представить нашего соловья, Джейн Партридж, любимицу астронавтов, шахтеров, торговцев – да всей Вселенной! Джейн, только что вернувшаяся из триумфального турне по Телону, Барре, Сульфуру и Бруншвигу, унесет вас в мир космических дорог и девственных планет! Встречайте – Джейн Партридж и ее «Песни о космосе»!

Конферансье исчез. Занавес раздвинулся, явив зрителям декорации астропорта, на фоне которого возвышались гротескные, самых необычных форм звездолеты. Появилась певица. Невидимое фортепьяно заиграло аккомпанемент.

Тераи вздрогнул. Он знал эту песню – ее пела ему Стелла! Вернее – нет, то была другая версия, пусть и на тот же мотив, да и слова были немного другими. Кто-то переделал старый текст, заменив «шлюп» на «звездолет», «Буффало» на «Нью-Шеффилд» и так далее.

«Вот же наглецы!» – подумал Тераи, усмехнувшись.

Голос был приятный, да и потом, неизвестные барды, сочинявшие фольклорные песни, зачастую всего-то и делали, что немного видоизменяли мотивы и слова более древних песен.

Зал взорвался аплодисментами, певица раскланялась и запела следующую песню. В резком свете прожектора она выглядела хрупкой, молодой, прелестной, с этими ее распущенными длинными черными волосами, ниспадающими на плотно облегающий костюм астронавта, служивший ей сценическим.

Убаюкиваемый мелодией, звонким и в то же время глухим голосом, Тераи сам не заметил, как предался меланхолии. Как-то вечером на Ируандике – сейчас ему казалось, что с тех пор прошла целая вечность, – Стелла тоже пела эту песню, правда, там говорилось о железной дороге. У него, Тераи Лапрада, деньги были – куча денег, – но, как и бродяга из песни, он не знал, куда ему податься, теперь, когда Лаэле была мертва, а Эльдорадо могло в любую минуту превратиться в сущий ад.

Джейн Партридж продолжала распевать перед своими наивными и суровыми слушателями старые песни первооткрывателей одного из континентов другой планеты, которую многие из присутствовавших в зале никогда не видели. Тераи узнал почти все песни, пусть теперь, в двадцать третьем веке, они и звучали иначе. Чаще всего изменения были совсем незначительными, но иногда от прежнего варианта оставался только мотив, а то и один лишь ритм. Если мисс Партридж изменила их не сама – это представлялось вполне возможным, – то она точно обладала как минимум поэтическим чутьем и прекрасным пониманием музыки. Внезапно Тераи захотелось с ней познакомиться. Песенный номер подходил к концу. Он жестом подозвал к себе официанта:

– Могу ли я встретиться тет-а-тет с девушкой, которая сейчас на сцене?

Официант многозначительно ухмыльнулся:

– Это будет не так-то просто, месье. Возьмите лучше Перл Саншайн.

– Стриптизершу? Ну уж нет!

– Месье не нравятся блондинки? Как месье будет угодно. Сейчас я провожу вас в приватную гостиную, а потом пойду и спрошу. Но до сих пор мисс Партридж всегда отвечала на подобные приглашения отказом.

– Вот как? Тогда скажите ей, что сюда я добирался на шлюпе «Джон Тля», а затем на поезде «Ред Булл». Если уж это не сыграет мне на руку, придется мне остаться ни с чем.

Тераи опустился в мягкое кресло. Вошел Тейлор:

– Рисковый вы парень, Лапрад.

– Вы это о чем?

– Она работает на Большеротого Стивена.

– Неужели? И кто этот джентльмен?

Тейлор чувствовал себя явно не в своей тарелке.

– Тут, в Нью-Шеффилде, под ним все увеселительные заведения. Бандит, одним словом. Строит из себя крутого парня.

– Это его любовница?

– Нет, не думаю. Большеротый Стивен западает, скорее, на пышногрудых блондинок. Но он не любит, когда подкатывают к его работникам, которых, поговаривают, держит в черном теле.

– Да плевать я на него хотел, старина! Мне всего-то и надо, что перекинуться парой слов с этой девушкой. Завтра, максимум послезавтра я отсюда отчалю.

– Что ж… Так или иначе, я вас предупредил.

– Вы что, боитесь его, этого Стивена?

– Я-то? Да я и не таких перемалывал. Просто не хотелось бы мараться понапрасну. Я хватаюсь за револьвер только тогда, когда ничего другого не остается.

– Не волнуйтесь, все будет в порядке… Но ступайте, вот и она!

Джейн Партридж, переоблачившаяся в черное платье, нерешительно застыла в дверях.

– Вы хотели меня видеть?

В глазах ее стоял страх.

– Входите, присаживайтесь. И чтобы вы почувствовали себя более непринужденно, позвольте мне заверить вас, что я не имею в отношении вас никаких дурных намерений, что мне понравился ваш песенный номер и что я всего лишь хочу задать вам несколько вопросов.

Ее изящные черты лица, казалось, еще более напряглись.

– А, так вы из полиции?

Тераи рассмеялся:

– Нет-нет, уверяю вас! Я хотел всего-навсего сделать вам комплимент – у вас настоящий талант к адаптации этих старых земных песен. Вы ведь и сами с Земли, не так ли?

– Да, из Филадельфии.

– И вам сейчас… года двадцать два, двадцать три?

– Двадцать четыре. А что?

– А то, что у вас тот же репертуар, какой был у одной моей подруги, – она тоже с Земли, из Северной Америки, и ей тоже двадцать четыре года. Вот я и спросил себя: а не могли вы заниматься фольклором в одном и том же студенческом кружке, к примеру в Чикаго?

Джейн Партридж густо покраснела.

– Возможно, – пробормотала она наконец. – Только прошу вас, никому не говорите! Мой патрон считает, что я сама сочиняю эти песни! Они, знаете ли, нравятся публике, и потому мне платят чуть больше, чем всем остальным, а это позволяет мне чувствовать себя чуть более свободно!

– Так это правда, что Стивен, как поговаривают, держит вас в черном теле?

Она прикусила губу:

– И да и нет. Он не пытается извлечь из этого выгоду в том смысле… в каком вы могли бы подумать. Но у меня семилетний контракт, и истекает он лишь через шесть лет.

– Хороший контракт?

– На кров и еду хватает, но и только.

– Зачем же вы его подписали?

– До чего вы любопытны!.. Впрочем, я вам отвечу: чтобы не умереть с голоду. Я прилетела сюда туристкой в составе студенческой группы – тур оплачивало правительство, – а потом опоздала на звездолет и зависла тут без единого цента в кармане. Вы ведь знаете, какие нравы здесь, на Англии?