Алексей Ракитин - Дорога на Даннемору (СИ)

Тогда над моим ухом раздался очень спокойный, я бы даже сказал, невозмутимый, голос Ильицинского, произнёсший:

— Поднимайся, атаман! Я убил двух птичек, а остальные улетели!

Я встал, шевельнул ногой громко стонавшего бригадира «кумоду» и предостерёг его на всякий случай:

— Я прикрыл тебя своим телом, но это вовсе не означает строгой мужской любви. Так что, давай без иллюзий на этот счёт! И хватит стонать — не люблю я этого!

Евгений Ильицинский помог подняться Циклопису и посоветовал ему:

— Стрелы не трогай, сейчас мы тебя погрузим в геликоптер и там я обработаю тебе раны.

Вокруг стонали с полдюжины бритоголовых татуированных мужчин, раненых перьями кахабеней в самые разные части тел. Но всём врождённом гуманизме, присущем казакам, их спасение не входило в рамки нашей культурно-просветительской миссии на бескрайних просторах Даннеморы.

К Инквизитору подскочил мужчина, являвшийся проводником колонистов и поблагодарил его:

— Спасибо, что помогли нам отбиться! Если бы не вы, жертв оказалось бы намного больше.

— Почему они напали на нас? — спросил его Ильицинский.

— Кахабени — падальщики. Они клевали труп, который лежал возле брода, а мы их вспугнули. Вот они и вернулись с целой стаей. Мы сейчас уйдём, а у них жор начнётся, поскольку к старым объедкам добавится новое мясо, — он оглянулся на стонущих раненых.

Было очевидно, что не все они смогут продолжить движение своим ходом. А на спине тут никто никого тащить и не подумал бы — не те нравы на Даннеморе. Тут ведь монастырь дьявола, всё же! Здесь человек человеку — гад, собака и урка, причём, либо на выбор, либо во всех трёх ипостасях одновременно.

Циклопис, кряхтя и причитая, двинулся вслед за нами в сторону геликоптера, уже расчехлённого Нильским Крокодилом.

— Кто вы? — простонал он, обращаясь ко мне.

— Мы — твои спасители! — заверил я. — Без нас бы ты за свою поганую жизнь не выручил бы даже ломаного яйца. Но теперь ты будешь жить — уж я обещаю! Ты просто обречён на то, чтобы остаться в живых. Тебе не отвертеться от расплаты со мною.

— Что вам от меня надо?

— Сначала мы доставим тебя Глории. Помнишь такую? Хайри Маус — Волосатый Мышонок…

— Глория? Это шутка?

— Я, может, и похож на шутника, но только в тёмное время суток, в тёмной комнате, лицом к тёмной стене и то в том только случае, когда это не я.

— Хайри Маус вас купила, чтобы вы меня спасли?

— Нас довольно трудно купить…

— Почему это?

— Видишь ли, Циклопис, богатого, честного и глупого человека купить нельзя по определению.

— Гм-м-м… — мой собеседник задумался; мозги его поворачивались с заметным трудом, но обижаться на него не следовало — в этой ситуации ему было совсем непросто соображать. — Так вы говорите, я буду жить?

— До самой смерти!

И уже через минуту геликоптер неудержимо нёс нас в сторону Сентрал-Блот.

Циклопис Хренакис в последующих событиях показал себя настоящим джентльменом, если под таковым понимать лицо, способное систематически нажираться до скотского состояния и при этом чувствовать себя благородным человеком. Уже при полёте в геликоптере он продемонстрировал незаурядные пропульсивные свойства собственного пищевода, блюя с высоты птичьего полёта в местную саванну. Инквизитору пришлось страховать двумя руками нового члена нашего маленького коллектива от того, чтобы тот не вывалился из кресла.

Встреча бывшего бригадира «кумоду» со своей старой любовью — я говорю, разумеется, о Хайри Маус — получилась трогательной и нелепой одновременно. Уж и не знаю, кто там являлся чьей любовницей на самом деле, да только Циклопис жалобно расплакался, а Хайри Маус, усадив его на здоровую коленку, принялась «памперсом для плачущих мужчин» заботливо вытирать его нордические слёзы. Два встретившихся одиночества выглядели комично и отчасти дополняли друг друга: один дурачок расхаживал с раненым плечом, другая — скакала вприпрыжку на здоровой ноге следом.

После этого началась череда пьянок, в ходе которых Циклопис умудрялся повсеместно падать, втыкаясь головой в древесные стволы, отдельно лежащие камни, а также всевозможные лужи. Кроме этого, он с завидной регулярностью натыкался на разнообразные острые предметы, в поисках которых продемонстрировал незаурядную находчивость и смекалку. Однако, считаю нужным отметить, что бригадир «колумбариев», словно бы доказывая на собственном примере старую истину, гласившую, что невозможно получить сотрясение мозга, не имея мозгов, ничего себе не сломал, не разбил и даже не забыл таблицу умножения на два.

Пьянки в честь освобождения Циклописа Хренакиса окончились также неожиданно как и начались. Стоило только нашему доблестному Циклопису схватить мою дорогую зеленоглазую Наташу за талию и спросить: «верит ли она в любовь с первого взгляда после первой стопки водки?», как я сразу догадался, что с выпивкой в этом коллективе пора завязывать. Жёстко взяв кисть руки Хренакиса в захват, именуемый «русский тисок», я без лишних слов сломал ему сначала два пальца, а затем пообещал сломать все остальные (включая пальцы на ногах. а также переносицу и подъязычную кость). После этого несколько слов о любви Циклопису сказала и Хайри Маус; у неё это получилось очень выразительно, эмоционально и я бы даже сказал, с огоньком в глазах и голосе. В итоге, бригадир «кумоду» с двумя сломанными пальцами, перебитыми рёбрами, расплющенным флягой носом и раздавленной каблуком мошонкой, был вынужден согласиться с тем, что ему пора прекратить уже пить и вообще… пришло время валить с Даннеморы.

Можно было бы долго и тягомотно вспоминать, чем мы занимались на Даннеморе после этого. Да только не люблю я все эти казачьи воспоминания про то, как «батька вставлял ногу в стремя», а затем про то, «как батька вынимал ногу из стремени». Ничего такого особенно эпохального на планете-тюрьме с нами более не случилось. Загвоздка возникла лишь одна: наши раненые не могли нырять к «Фунту изюма», находившемуся на достаточно большой глубине. Но эта проблема не поставила меня в тупик, поскольку меня после флакона «плача новобранца» поставить в тупик вообще довольно проблематично.

Мы решили закопать свои «цурюпы», поскольку ни раненая в ногу Хайри Маус, ни Циклопис Хренакис с проколами на своём плече, не могли толком ими воспользоваться. Дальнейшие перемещения нашей группы осуществлялись с помощью геликоптера. Максимально разгрузив летательный аппарат, спрятав в лесу неподалёку от Чек-Пойнт лодку и запас продуктов, оказавшийся излишним и даже — страшно сказать! — часть воинской амуниции, мы смогли достаточно быстро эвакуироваться на восточный континент. Нильскому Крокодилу пришлось совершить несколько «ходок» туда и обратно, поскольку слабосильный геликоптер мог принять на борт лишь трёх пассажиров, и эта часть операции оказалась едва ли не самой рисковой. Но мы вполне осознанно пошли на риск. Вообще же, это общее правило всякой подрывной деятельности: отход от объекта и последующая эвакуация почти всегда оказываются опаснее подхода.