Алексей Ракитин - Дорога на Даннемору (СИ)

— Дело-то такое… кх-м-м… необычное. Как узнала, что у нас приключеньице заварилось… с машиной времени и так далее… так сразу примчалась. Не отпустила Павла одного, говорит, защитю тебя, барана! Ну, Павел и сдался. А что ему оставалось делать? Хорошая она тётка, мне очень сильно нравится, — вздохнул неожиданно Константин. — Как и Наташа. Даже и не знаю, что делать… Может, мне и для неё балладу сочинить?

— Умоляю, Костя, не надо. Она же после родов, возможно, не оправилась. А у вас с нею разные представления о рифме.

Мы расположились в посту управления и Константин запустил алгоритм вылета: расцепленные кабель-тросы скользнули под выносной пирс, штанги носового и кормового фиксаторов отодвинулись от корабля, а створки громадных ворот-аппарелей разъехались в стороны. В потоке вырвавшегося в космос воздуха, в котором влага моментально конденсировалась в мириады хрусталиков льда, хороводом закружившихся вокруг корпуса «Наварина», мы подались прочь от пирса. Всё быстрее, быстрее — и вот уже «Железный верблюд» стал похож на маленькую аппликацию на фоне звёздного неба, затем стремительно съёжился до размеров булавочной головки и через мгновение растаял во тьме.

— Я так скажу, господа народ: хорошо всё то, что начавшись плохо, не заканчивается ещё хуже. — такими словами я обратился к своему куреню, собравшемуся в посту управления «Фунтом изюма». — Я благодарен вам за то, что вы в точности выполнили все мои указания, данные в момент нападения «Рональда Рейгана». Если б вы позволили эмоциям возобладать над разумом и вступили в бой с крейсером «цивилизаторов», боюсь, этот разговор не смог бы состояться ни при каких условиях.

Все корабли прославленного куреня имени Че Гевара-Самовара находились сейчас у причальных стенок крупной станции подскока «Претория», что двигалась по сильно вытянутой эллиптической траектории вокруг Каомы. Это была довольно холодная звезда класса К с неразвитой планетной системой, состоявшей всего из трёх планет-гигантов. Ничего особенно примечательного Каома из себя не представляла. Ценность «Претории» заключалась в том, что практически на целый миллион парсеков во все стороны это станция была единственной в своём роде. А потому место это было весьма посещаемое, приносившее стабильный доход своим владельцам, правительству планеты Дивклептос, во все времена поддерживавшему с казаками самые добрые отношения. Именно по этой причине «Претория» оказалась выбрана нами в качестве места рандеву кораблей куреня.

Я уже пообщался с некоторыми из казаков наедине, рассказал о перипетиях, выпавших на мою долю после задержания «Фунта изюма» крейсером «цивилизаторов». Теперь пришло время поговорить о планах на будущее в расширенном, так сказать, составе.

Братья-казаки сидели вдоль стен, уронив глаза в плошки с «укусом саламандры». Созерцательность их настроения объяснялась очень просто: сход наш только начался, а потому алкоголь не успел ещё растопить сердца. Наталья в сходе не участвовала; на самом почётном месте — в центре адаптивного дивана с массажёром для ступней — полулежала Ола, глядевшая на меня, как солдат на тупую бритву.

— Атаман, мы, конечно, понимаем, что не имеем права требовать от тебя отчёта… это только Совет Атаманов может требовать объяснений… — обронила она негромко, перебив меня, — но я не могу удержаться от вопроса.

— Валяй, подруга!

— Я уже познакомилась с Наташей, потолковала с ней, признаюсь, даже отчасти поверила в её рассказ. Так вот, я хочу понять: во всей этой истории с твоей стороны чего больше — желания разобраться в сути происходящего или банальной похоти?

— А какая тут может быть похоть?

— Ну как же-с! Длинноногая, зеленоглазая, вся такая из себя заманчивая девушка с необычной судьбой… и ты — весь из себя благородный, бескорыстный, опалённый дымом проигранных звёздных сражений, настоящий дервиш Вселенной на белом осле! С целым контейнером наличных УРОДов, что весьма немаловажно для нынешних молодых зеленоглазых девиц. Может, на твоё поведение влияет банальная потребность интимной близости, а-а? Может, главная проблема заключается вовсе не в поисках мифического «торпиллёра», а в брутальном желании наказного атамана реализовать потребности собственного либидо?

Что тут можно было ответить? Женщины умеют быть бескомпромиссны и жестоки, да и вещи называть своими именами тоже умеют, разумеется, тогда, когда это становится им выгодно. С присущим мне хладнокровием я улыбнулся и ответил:

— Кто ещё думает так?

Казаки молчали. Шмыгали носами, пыхтели над плошками, в глаза мне не смотрели.

— Судя по тяжести повисшего молчания, так думают многие! — подытожил я с присущей мне бескомпромиссностью. — Что ж, давайте проясним этот вопрос, коли он жжёт сердца миллионов! Имеет смысл внести ясность. Первое: путешествия сквозь время — реальны. Я лично уже путешествовал в две тысячи шестой год…

Тут мой курень ахнул, а Нильский Крокодил сразу же достал из заднего кармана свой топорик. Насторожился, видать.

— Да, да, вы не ослышались. Я побывал в две тысячи шестом году и встретился там с Наташей Тихомировой. Уверяю почтенное собрание, что «торпиллёр» — вовсе не миф, в этом устройстве я находился, когда вернулся в наше время. Второе: технологией броска сквозь время овладели «цивилизаторы». Именно они и забросили меня в июль две тысячи шестого года в город Санкт-Петербург. Цель они преследовали весьма нетривиальную: хотели, чтобы я помешал Наталье переместиться в будущее. Другими словами, я должен был вернуться сюда вместо неё.

— А ты? — не удержался от вопроса Павел Усольцев.

— Я, разумеется, поступил наоборот. Разве уместны на сей счёт какие-либо сомнения?.. И наконец, третье: для меня очевидно, что технологией перемещений сквозь время обладает и иная, пока неизвестная нам сила. Назовём её…

— «Медведом», — вдруг подал голос Антон Радаев, он же Шерстяной. Видимо, «укус саламандры» разбудил его воображение, хотя, признаюсь, я не понял того ассоциативного ряда, что возник в голове, покрытой торчавшими как проволока волосами.

— Почему это «медведом»? — уточнил я на всякий случай.

— Креативное имя…

— Что значит «креативное»?

— Никто не знает значения этого слова, — подал голос Нильский Крокодил, — поэтому употреблять его можно по собственному разумению.

— «Медвед» — идеальный символ для условно-шифрованного обозначения ввиду его абстрактности, креативности и отсутствия очевидной лигнво-смысловой связи со значением, в него заложенным. — оттарабанил Шерстяной. — Так нас учили в школе прикладного даунизма на уроках «Организация прикладной контрразведывательной деятельности в свободное от лечения время».