Лоис Буджолд - Цветы Форкосиган-Вашнуя

— Никакой игры я не помню, зато помню кое-какие карточные фокусы. — Она мгновение смотрела на мою жену, словно оценивая ее. — Положите руки на стол, — скомандовала она Алисии, — и я покажу вам фокус «чет-нечет».

В ответ на вопросительный взгляд Алисии я кивнул, и жена положила руки на стол ладонями вниз.

— Назовите какое-нибудь небольшое четное число, — продолжила моя пациентка.

— Два?

— Прекрасно. А теперь я между каждыми вашими пальцами положу по две карты. Но между последними двумя пальцами мы положим нечетную карту — одну. Теперь, — продолжала она уверенным и веселым голосом, — я возьму каждую пару карт из ваших рук и сложу их в две одинаковые стопки. Четное количество карт равномерно распределится на две стопки с четным количеством карт. А сейчас возьмите последнюю карту, ту, нечетную, которая осталась у вас в руке, и сделайте одну из стопок нечетной.

Моя жена послушно выполнила ее распоряжения с вежливо-недоумевающей улыбкой. Я вдруг понял, что те почти два десятилетия, в течение которых я поднимался по семнадцати ступенькам дома номер 221-бис на Бейкер-стрит, не прошли даром для моих мыслительных способностей.

— Вы согласны с тем, что та стопка, в которую вы положили последнюю карту, содержит сейчас нечетное количество карт? А теперь смотрите внимательно: я воспользуюсь своими магическими способностями, чтобы поменять эти стопки местами.

Она плавно и явно безрезультатно помахала руками над двумя стопками карт, держа ладони примерно в футе над ними.

— И в какой стопке теперь нечетное количество карт? Не торопитесь с ответом.

Алисия недоверчиво нахмурилась, но спустя секунду постучала пальцем по той стопке, на которую она положила последнюю карту.

— Вы уверены? Пересчитайте их.

Она пересчитала их — и, конечно, обнаружила восемь карт в своей «нечетной» стопке и семь — в «четной».

— Как вы это сделали? — простонала Алисия, а я с трудом подавил смех.

— Все дело в голове, знаете ли, — благодушно ответила мисс Смит.

А потом она вдруг нахмурилась, опустила голову и закрыла глаза ладонями.

— Что случилось? — спросил я, мгновенно насторожившись.

— Ничего, — ответила она, но ее нахмуренный лоб явно опровергал ее слова. — Просто… я вдруг вспомнила, где научилась этому фокусу.

— Расскажите, пожалуйста, — попросил я с наигранной небрежностью.

— Я помню мужчину, — заговорила она негромко. — Он крупный, краснолицый, с жилистой шеей и длинными густыми закрученными усами. На нем рабочие брюки, нижняя рубаха с длинными рукавами и синий фланелевый жилет. Он жует табак, у него плохие зубы, и он давно не мылся: в воскресную школу вы его не пустили бы. Он играет в карты, как фокусник, и знает сотни способов сжульничать. У него грубый, соленый юмор. Во многих отношениях он не слишком хороший человек, но он не трус и не бросает друзей. Мне он был другом.

— Вы можете вспомнить его имя?

— Бешеный… Кэллаган.

— Когда вы его знали?

— Не знаю. У меня просто появилась в голове картинка: он сидит за грубым сосновым столом, положив на него ноги, смеется и говорит: «Все дело в голове, парень, в голове!» Где, когда… Не могу сказать. Он — американец, так что это должно было происходить в Америке.

Я попросил ее продолжать, но оказалось, что яркое и удивительное воспоминание о несколько неотесанном знакомце не принесло с собой больше ничего. Я предложил начать игру в карты, но она печально отодвинула колоду.

— Он учил меня играть в карты. По-моему, он умер, — так она объяснила свое нежелание.

Я воспользовался возможностью встать из-за стола и, извинившись, вышел. Вскоре я вернулся с утренней покупкой.

— Попробуйте вот это, — предложил я, протягивая ей сверток.

Когда она открыла его, обнаружив там недорогую гитару, ее губы сложились в безмолвный возглас удивления. Мисс Смит минуту подержала гитару в руках, а потом начала умело настраивать.

— О, так лучше, — прошептала Алисия, невольно увлекаясь процессом поиска воспоминаний моей пациентки.

Мисс Смит взяла несколько аккордов, а потом заиграла и запела непрофессиональным, но приятным низким голосом:

Она играла хорошо: четко и ритмично, хотя отнюдь не виртуозно. Но, как и математика, музыка не принесла с собой никаких воспоминаний, хотя во время пения ее выговор стал заметно более американизированным. Допев эту песню, она шокировала мою жену (боюсь, намеренно) довольно вольной песенкой «Больничная палата», но, к вящему моему изумлению, загладила вину мелодичным классическим этюдом Карулли.

Когда мы отправились спать, я поймал себя на том, что жалею об отсутствии Холмса. Мне казалось, что я открыл новые неожиданные стороны личности моей пациентки, однако я никак не мог логически связать их с основной загадкой. И, кстати, куда делся Холмс?

На этот вопрос ответ пришел на следующее утро, когда Холмс появился у меня на пороге, держа под мышкой какой-то сверток. Я провел его к себе в кабинет и нетерпеливо спросил, чем он занимался накануне.

Он сел, мрачно и неприятно улыбнулся и раскурил трубку.

— Логично предположить, Ватсон, — сказал он, — что двое людей, готовых пойти на такие сложные и странные дела ради того, чтобы скрыть свою деятельность и избежать внимания полиции, должны были бы скрывать нечто необыкновенное. Если не считать этого очевидного вывода, я за эти два дня ни на шаг не приблизился к тому, чтобы узнать, что именно они скрывают. Кстати — мы… нет, мне следовало бы сказать, инспектор Лестрейд обнаружил тот дом в Кэмберуэлле. Конечно, он был пуст. Вчерашний день я провел, разыскивая извозчиков, а тем временем Лестрейд со своими ребятами обходил агентов по недвижимости. Я надеялся пойти коротким путем и опередить его, но мне помешало то, что Сэкер имел склонность пересаживаться из кеба в кеб. Мне удалось найти того извозчика, который отвез Сэкера и… мисс Смит, говорите? ну что ж, можно и так… из больницы до Уиллсдена, и я прошелся по парку, который она описала. Это во всех деталях подтвердило ее рассказ, но, поскольку я и не ставил его под сомнение, это мало что мне дало. Но по крайней мере его можно будет рассказать в суде, если дело зайдет настолько далеко. Я нашел и того извозчика, который отвез Сэкера в больницу Святого Варфоломея, но он посадил его к себе на вокзале Виктория.

На этом этапе я получил от Лестрейда сообщение о том, что он успешно нашел тот дом в Кэмберуэлле, и я поспешил туда, чтобы взглянуть на него. Птички упорхнули через несколько часов после того, как Сэкер туда вернулся позавчера вечером. Их сборы были поспешными, но тщательными, нигде не осталось ни клочка исписанной бумаги, ни грязного носка. Кто-то из этой парочки хорошо соображает. Однако теперь в Ярде есть отпечатки их пальцев, и они объявлены в розыск, а на арест Сэкера выписан ордер по обвинению в попытке убийства, не говоря уже о похищении и подделке паспортов. Готов поспорить, что товарищ Сэкера и сам готов был его убить, когда услышал, что он сделал. А еще мы получили свидетельские показания от служанки. Кстати, никакая она не преданная американская камеристка, а местная прислуга, которая приходила на полдня, чтобы готовить, убираться и делать покупки. Она ни разу не видела пленницу, которую содержали наверху и которую описали ей как сумасшедшего младшего брата Сэкера, зато рассказала, как доктор, который звался Алоизом Гарнеттом, все время варил микстуры для бедного паренька в своих химических ретортах. Наверное, интересные были снадобья!