Джек Уильямсон - Зеленая девушка

Мои следующие детальные воспоминания пробуждаются, чтобы найти меня лежащим на знакомом диване в старом доме на ранчо в Нью-Мексико, где мы строили ракету. Когда я слабо приподнялся на локти, оглядывая скудно обставленную комнату, которую не видел так долго, что она показалось почти чужой, я услышал хорошо знакомый гнусавый голос Коротышки Джо, одного из моих работников, напевающего печальные слова о том, что он не увидит свою мать, когда следующей осенью закончит работу. В качестве музыкального сопровождения долетело звяканье сковороды и жестяных тарелок. Окно в конце комнаты было открыто; через него на изношенный сосновый пол лился поток горячего белого солнечного света. Прохладный ветерок гулял по комнате, наполненный ароматом цветов белой акации, что висели среди зелёной листвы деревьев, видимых за окном.

Было трудно осознать случившееся. Я благополучно вернулся на Землю, на старое ранчо. Тогда Эрик и Шаросон тоже должны были быть здесь! Но я знал, что славная девушка не проживёт долго вне космоса, вдали от космической радиации, которая поддерживает жизнь в её теле.

Вдруг раздался стук двери, и Шаросон тихо вошла в комнату и подошла к дивану, где я лежал. Мой взгляд скользнул по её изящной фигурке.

Она носила необычное облегающее одеяние из чисто-белой шёлковой ткани. Серебряный пояс, который я так привык видеть на ней, отсутствовал; и она не носила больше изумрудный итланный жезл. Её золотые волосы перетягивала на её милой головке широкая чёрная лента. В одной руке она очень аккуратно несла полную миску ароматного парящего бульона — который, возможно, был приготовлен Коротышкой Джо.

— Эрик… — начал я.

— Он в другой комнате, с той стороны прихожей. Он сказал, что скоро зайдёт взглянуть на тебя. Он очень быстро восстанавливается. Вчера он уже мог сидеть…

— Вчера?

— Да. Пошел четвертый день с тех пор, как люди Керака оставили нас здесь. Вы с Эриком были очень слабыми. Коротышка Джо помогал мне ухаживать за вами. Вы всё время спали. Но теперь ты восстановишься очень быстро, так как ты в полной безопасности от силы итлана .

— А ты, Шаросон? — с нетерпением спросил я. — Как ты себя чувствуешь?

— Я ещё сильна, — в её синих глазах вдруг промелькнула тёмная тень страха. Она быстро добавила: — Ты должен выпить бульон. Тебе необходима пища.

Тонкими белыми руками она придержала миску, пока я прихлёбывал из неё горячую жидкость.

Казалось странным думать, что я только один раз до этого слышал её мелодичный чистый голос: при нашей первой встрече, в сломанной ракете, когда она пыталась подражать словам Эрика. По-видимому, она выучила английский за то время, пока мы были вместе. Её мягкий прекрасный голос звучал особенно приятно. Когда я закончил, она вышла с миской — и тень пала на комнату с её уходом.

Немного погодя они с Эриком вместе зашли ко мне. Он был ещё слаб; несколько раз она уравновешивала его неверные шаги, поддерживая его за талию. Но я мог видеть, что его глаза уже не так пусты, как были, и что здоровый румянец возвращается к его коже.

— Добро пожаловать в землю живых, Хигдон! — приветствовал он меня со своей прежней улыбкой. — Коротышка Джо хотел посылать за гробовщиком, но Шаросон настояла, что ты ещё протянешь. Возможно, через месяц ты начнешь строить новую ракету!

Я понял, что Эрик снова стал самим собой.

Через два дня мы с Эриком отправились на прогулку с Шаросон во двор ранчо. Через неделю мы с ним уже чувствовали себя вполне сносно, хотя, конечно, намного больше времени прошло, прежде чем мы восстановили нормальный вес и тонус.

Когда мы прибыли на ранчо, было начало мая 1931 года — прошло почти одиннадцать месяцев после того, как мы отправились в путешествие на ракете. Большую часть этого времени следует отнести к периоду, который мы провели в алом конусе, в том странном вневременном полете, что увёл нас из нашей Галактики…

ВЕСЬ ОСТАТОК МАЯ мы прожили на ранчо очень просто. Коротышка Джо и ещё двое парней оставались поблизости, чтобы по мере возможности присматривать за нами. Один из них почти ежедневно ездил на железнодорожную станцию за продовольствием — было трудно найти пищу, которую могла есть Шаросон.

Чудесная девушка медленно слабела. Мы с Эриком уговаривали её поехать в специальную больницу, где она могла бы получить внимание учёных и заботу лучших специалистов. Но она отказывалась. Её единственной проблемой, говорила она, было отсутствие дающей жизнь силы итлана . И ни один земной специалист не мог бы дать его ей. Она убеждала, что просто оставаться на старом ранчо с Эриком и со мной принесёт ей больше счастья. Да, она упомянула и меня тоже; я почти радовался этому.

Они с Эриком почти ни на час не разлучались. В первые две недели после того, как он стал достаточно сильным, они часто гуляли во дворе и среди свежей зелени. Однажды мы втроем прогулялись верхом, и Шаросон объявила, что скакать на бегущем пони почти так же захватывающе, как подниматься в космос силой её утраченного итланного жезла.

Но через две недели она больше не могла долго гулять или скакать верхом. Она стала проводить большую часть времени в постели. Она по-прежнему была прекрасна, хотя я думал, что она выглядит тоньше и бледнее, чем была. Эрик ухаживал за ней с такой преданностью, что я боялся за его здоровье, хотя я и работники были всегда готовы оказать любую услугу, что была в нашей власти.

Однажды вечером в конце третьей недели Эрик сидел возле кровати Шаросон, читая ей книжку стихов, которые она любила — Браунинга, я полагаю. Я вошёл в комнату со стаканом воды и застыл у двери, глядя на девушку — бренность её жизни бросалась в глаза, когда она лежала под свежей белой простынёй с сияющими на подушке золотыми волосами, с яркими синими глазами, глядящими на Эрика с тонкого бледного лица, полного нежности, беспомощности, грустного томления.

Вдруг дверь за мной распахнулась, и в комнату вошел… Керак!

Его могучее белокожее тело окутывала роскошная аура пурпурного света. На нём была надета пурпурная туника предводителя Девяти, стянутая на талии серебряным поясом с рубиновыми кнопками. В руках он сжимал чёрный итланный жезл. Мрачное лицо застыло в твёрдой решимости; странный свет исходил из его бледных холодных голубых глаз.

В одной руке он нёс изумрудный посох, а во второй — серебряный пояс Шаросон!

Он протянул их девушке на кровати. Его бледные глаза не отрывались от неё. Он мысленно разговаривал с ней один на один, а так как маленькие трансляторы забрали от нас с Эриком вместе с нашими прозрачными скафандрами, я не ничего не услышал.

Я смотрел на Шаросон. Она, казалось, отпрянула от Керака. Внезапно она выпростала из-под простыни тонкую белую руку, схватила руку Эрика и притянула его к себе.