Джек Уильямсон - Зеленая девушка

Эрик и Шаросон держались за руки… молчали… потрясённые горем и тенью катастрофы… испивая сладко-горькую чашу последнего объятия…

Наконец, я увидел, что смутное светящееся пятно в бесконечности абсолютной черноты, которое представляла собой наша Галактика, медленно увеличивается. Зелёная паутина, связав нас, тащила нас обратно! Обратно в Йосанду, к злобному могуществу Керака!

Люрос принёс себя в жертву напрасно.

В этот момент я потерял сознание. В моей в голове не осталось каких-либо ясных впечатлений об этом периоде безвременья, которое я провел в алом конусе. Тем не менее, я думаю, что на самом деле я не спал, потому что ко мне приходят смутные обрывки воспоминаний. Неясная картинка Эрика и Шаросон, отчаянно стремящихся вырваться из-под покрова трагической тьмы, что, казалось, захлестнула их со всех сторон, лихорадочно смеющихся, безумно сражающихся за веселье, безоглядно пьющих из сосуда любви, что так скоро будет расколот. Также кажется, что у меня остались тусклые воспоминания о движении в пустоте, пока зелёная сеть тащила нас назад мимо множества солнц Галактики…

Не помню, как мы прибыли в Йосанду. Всё это время моё тело продолжало подвергаться распаду под действием космических лучей. Я, должно быть, полностью утратил чувства.

Казалось, я внезапно проснулся, чтобы обнаружить себя стоящим в странном и величественном Дворце Девяти. Я был удивлен и испуган. Эти чувства, на какое-то время обострили мои ослабевшие способности. Хотя я был далёк от ощущения какой-либо силы или благополучия, сознание было достаточно ясным, я снова владел собой.

Дворец Девяти — место непостижимой и внушающей благоговение власти!

Я стоял на просторном полу из полированного сапфира. По обе стороны вдали от меня поднимались два ряда квадратных циклопических сапфировых колонн — растущих безмерно, чтобы затеряться в пурпурной дымке. Вверху надо мной за огромными голубыми колоннами нельзя было разглядеть ничего, там стоял туман из мерцающих, искрящихся пурпурных пылинок, которые заполняли всё странное пространство в сердце чудесной Йосанды.

На мне всё ещё оставался прозрачный костюм, который так давно материализовала на моём теле Шаросон, чтобы сохранить мне жизнь. Сильный, одетый в чёрную тунику и держащий эбонитовый итланый жезл человек сопровождал меня.

Я обернулся — все силы и энергия давно угасли во мне, и я едва двигался — и увидел Эрика и Шаросон. Они стояли рядом со мной посреди зала с полом из лазурного кристалла, их держали люди в чёрном.

Я поразился, ужаснулся переменам в Эрике. Его могучее тело было изнурено до того, что казалось сущим ожившим скелетом, одетым в бледную кожу. Мрачное измождённое лицо страшно осунулось. Серые глаза ужасно ввалились и опустели, отсвечивая странным горячечным блеском.

Он обнимал Шаросон за талию.

Тело девушки было по-прежнему прекрасным в мерцающем розово-фиолетовом ореоле, что истекал из её серебряного пояса, но лицо — бледным и почти столь же измождённым, как у Эрика. Страшно было видеть горечь и опустошенность в её синих глазах, когда они с такой невыразимой тоской останавливались на изможденном теле Эрика.

— Девять вершат суд над вами!

Мыслеформы Керака ворвались в мой мозг вместе с неприятной скрипучей мощью грубого и густого голоса. Я вяло отвернулся от Эрика и Шаросон, увидев Девятерых.

Прекрасный купол из молочного пастелевого огня по-прежнему вырастал из синего кристалла пола. В нём непринужденно витали девять фигур. Четыре мужчины и четыре женщины в белом, держащие белые итланные жезлы. Над ними, одетый в пурпурное, но всё ещё с чёрным посохом, возвышался Керак. Его холодное лицо взирало на нас с насмешливым удовлетворением. Холодный злой огонь победы светился в его бледных голубых глазах.

— Кара за мятеж против Девяти — смерть! — объявил Керак.

Шаросон с Эриком спокойно и бесстрастно взглянули на него с презрением в глазах. Если он ожидал, что они станут умолять о пощаде, он был разочарован. Некоторое время его ледяные глаза следили за ними, затем он продолжил:

— Но Люрос, ваш предводитель, уже заплатил по счету — и об этом я сожалею, потому что я должен был отправить этот обряд моим собственным итланным жезлом, или его собственным, если бы взял его. И вам троим Девять окажут милость, — тут он сделал паузу, и казалось, с издёвкой насмехался над нами. Холодная и гадкая улыбка кривила его мрачное лицо. — Я дарую вам пощаду. Ваш мятеж против Девяти забыт. И первое решение Девяти, которое произнёс Люрос, я выполню. Потому что слова Девяти священны , — Он издевательски ухмыльнулся. — Животным сохранят жизни. Их вернут обратно на третью планету, в точку, откуда они предприняли свою дурацкую попытку полетать в пустоте… И Шаросон — если она захочет — может пойти с ними. Это решение, которое предоставил Люрос, и я выполню его. Но ни итланного жезла, ни пояса жизни не может она взять с собой. И я боюсь, что без них её жизнь на третьей планете не будет долгой. .. Если Шаросон всё ещё ценит свою жизнь, если её благоразумие не всецело покинуло её с безумным увлечением этими забавными чудищами из джунглей, она может остаться в Йосанде. Ей нужно только дать слово, что никогда больше не ускользнёт за Портал, и она может остаться, чтобы быть подругой Керака, предводителя Девяти, и родить ему наследника, чтобы его великое имя осталось в веках. Шаросон может выбирать.

Его бледные холодные голубые глаза уставились на Шаросон сверху вниз, из великолепного купола из опалесцирующего света, в котором он парил. Бледная девушка сразу же равнодушно подняла на него взгляд. Её ответ был скор:

— Я пойду с этими людьми.

Чёрная злоба наполнила блёклые глаза Керака, превратив его лицо в жуткую маску.

— Тогда ступай. Умри — как животное! — его ментальные слова казались рычанием.

— Ты не можешь сделать этого, дорогая! — Эрик возражал, резко повернувшись, чтобы смотреть девушке в лицо. — Ты не сможешь жить там, где нет итлана …

Она спокойно посмотрела в его запавшие пустые глаза. И он вдруг присмирел.

С ОСОЗНАНИЕМ ТОГО, что благородная девушка обречена — что она храбро выбрала смерть, меня переполнила слабость. Я вдруг почувствовал боль и трепет. Купол молочной белизны, в котором парили Девять, казалось, закружился вокруг меня вместе с колоссальными лазурными колоннами. Потом всё пропало в навалившемся тумане из танцующих пурпурных точек.

Тут опять есть промежуток времени, о котором я имею только самые смутные и очень обрывочные воспоминания. Не могу вспомнить почти ничего о том, как мы покинули Йосанду или оказались вновь на Земле.