Жозеф Рони-старший - Навигаторы Вселенной

При этом я почему-то подумал об инках и майя, чьи цивилизации с легкостью смела с шахматной доски истории рука полупьяного, охваченного жаждой крови и ненависти ко всему живому конкистадора. Неужели подобная судьба ждет триподов — коренных жителей Марса, когда на Красную планету хлынет поток авантюристов с Земли? Какая судьба ожидает прекрасную Грацию и её отца?

Я попытался возразить, но Гесс активно вступился за своего друга.

— Вы, Жак слишком переживаете за судьбу так называемых марсиан. Судя по вашим опубликованным дневникам, эти триподы не такие и разумные. Зачем им сокровища их планеты, если они не могут пользоваться ими? Зачем им просторы Красной планеты, если они не могут её использовать должным образом? С другой стороны, мы видим, насколько нищие народы Европы — именно те народы, что несут светоч цивилизации по всему миру…

— Вы что, предлагаете загнать марсиан в гетто, как американцы индейцев? Или перестрелять их на манер Робертса?

— Не стоит впадать в крайности, но марсиане — чуждые нам существа…

Дальше я слушать не стал. Рассуждения австрийца больше всего напомнили бессвязные бормотания националистов, которых порой можно встреть на Ле Габбо.

Кроме того, участие этих двух авантюристов в нашей экспедиции превращало её из «французской» в «международную», а следовательно, наверняка привлекло бы внимание мировой общественности и привлекло бы деньги, так необходимые нам для постройки «Урании».

Мы — я, Антуан и Жан переглянулись. Естественно, мы никогда не задумывались о том, чтобы превращать научную экспедицию в прибыльное предприятие. Сама мысль о чем-то подобном претила нам, но мы стояли перед сложным выбором: отклонить предложение господина Тургеньева — или поступиться собственными принципами…

Может быть, в другое время, при других обстоятельствах мы бы долго раздумывали над столь щедрыми предложениями, но в этот дождливый вечер нам ничего не оставалось, как принять предложение наших новых знакомцев. В противном случае, нам пришлось бы поставить крест на самой идее второго путешествия на Марс.

И вот все препятствия остались позади, и наш новый корабль рванулся в небо, и мы, оставив Землю, устремились к звездам, а точнее, к далекой красной планете, чьи сокровенные тайны нам ещё предстояло разгадать.

За те долгие дни мы близко познакомились с нашими новыми товарищами, людьми своеобразными и по-своему удивительными. Если русский Иван обладал широкой натурой, всегда готов был помочь и подбодрить шуткой порою впадающего в грусть Антуана, то Бурхард, наоборот, был крайне сдержан и замкнут. Он держался несколько особняком, и разговорить его можно было, только если начать разговор относительно его научных теорий. Порой Иван или Жан специально начинали возражать ему, и тогда господин Гесс пускался в пространственную лекцию по химии. В такие моменты глаза его начинали сверкать, и он, по выражению Ивана, превращался в настоящего рыцаря науки. Кроме того, он считал, что только австрийцы, или кто-то из германских народов, мог познать все тайны Вселенной именно потому, что им присуща аккуратность и пунктуальность, напрочь отсутствующая у других народов. Жан был с ним принципиально не согласен, и порой они затевали долгие споры, которые помогали нам скоротать часы вынужденного бездействия на борту корабля.

Однако нельзя было сказать, что мы и вовсе ничего не делали. Находясь в самом сердце эфирного моря, мы много времени проводили за телескопом, наблюдая небесные светила без атмосферного занавеса. Но, к сожалению, на борту был только один телескоп — проектируя «Уранию», мы совершенно не подумали, собственном досуге. При постройке межпланетного судна мы были так заняты, что мысль о том, как мы станем проводить досуг, нам даже в голову не приходила. В итоге мы разбили сутки — ввиду отсутствия природной смены дня и ночи на борту, мы вынуждены были ориентироваться по моему швейцарскому хронометру — на пять частей, и по очереди дежурили у телескопа, проводя астрономические наблюдения, многие из которых просто невозможны с поверхности Земли.

Кроме того, Гесс с Антуаном составили предварительный список опытов, которые собирались проделать по прибытии на Красную планету. И в первую очередь они решили посетить Фобос и Деймос — эти удивительные спутники Красной планеты.

А Иван рассказывал нам о новой идеи мироустройства, который пытается воплотить его народ. Но политические разговоры меня не особо интересовали, однако, когда он заговорил о новых научных направления, получивших широкое распространение в России и даже породивших новую науку Магаполисманию, я стал внимательно прислушиваться к каждому его слову.

— Всем известно, что если человека лишить солнечного света, то он зачахнет, станет болеть, а потом и вовсе умрет. А все из-за того, что свет содержит энергетические лучи, которые необходимы любому живому организму. Это доказал один из столпов российской науки академик Владимир Воробьев. Также в одной из своих работ он объявил, что энергетические лучи падают на Землю неравномерно. Где-то они заливают Землю тропическим дождем, а где-то энергетика минимальна. Кстати, служители всевозможных культов, в том числе и Русская церковь, испокон веков использовала это, строя свои храмы в тех местах, где на Землю лились наиболее мощные потоки. Теперь же, когда все культовые здания перешли во владения народа, мы можем использовать храмы — сосредоточение энергий — более оптимально, например, расположить в них больницы, или устроить народные клубы… — Дальше Иван пустился в пространные рассуждения о пользе его веры, словно хотел завербовать нас, превратив в коммунаров. Однако, когда его рассуждения с политической подоплекой подошли к концу, я вновь начал внимательно слушать, потому что от политики Иван вновь перешел к науке. — Используя достижения Воробьева, Российская Академия наук заложила основу новой науки, получившей фантастическое название «Мегаполисмания».

— И какое отношение это наука имеет к энергетическим потокам? — удивился Жан Коваль. — Судя по названию, это нечто, связанное с большими городами.

— Совершенно верно, — согласился русский. — Я забыл сказать, что каждый предмет, на который падают энергетические лучи, часть энергии пропускает, часть задерживает или впитывает. А раз так, то всегда можно рассчитать энергетическую емкость как живых, так и неживых предметов. Но оставим в стороне живые организмы, рассмотрим неживые. Можем ли мы каким-то образом заставить работать эти энергетические потоки во благо человека? Можем, если правильно перенаправим их и распределим таким образом, чтобы люди большую часть времени находились внутри этих потоков. Тогда и разум академика будет работать эффективнее и рабочий, сможет перевыполнить норму…