Марисса Майер - Кто на свете всех прекрасней? [litres]

– Самая красивая во всей вселенной, – ответил он. – Сразу после тебя.

Зима хихикнула, и Левана снова попятилась. Она отступала, пока не коснулась спиной противоположной стены. Она попыталась бороться с чувством, что ее предали. Значит, она так и не могла сравниться с драгоценной Солстис и ее прекрасной дочерью? Левана загнала эти чувства глубоко внутрь и натянула улыбку.

Выйдя в коридор через несколько секунд, Эврет удивился, обнаружив Левану, но тут же скрыл свое удивление. В отличие от других стражников он плохо маскировал свои эмоции, но с годами научился делать это лучше.

– Я хотела извиниться, – начала Левана, – за то, что произошло сегодня.

Эврет покачал головой. Он закрыл дверь в комнату Зимы и направился в свою спальню. Левана последовала за ним, сжав руки.

– Эврет, – повторила она.

– Это не имеет значения.

Эврет вошел в комнату, включил свет и начал разуваться.

– Ты чего-то хотела?

Левана окинула взглядом спальню, которую редко видела при свете. Эврет так ничего в ней и не изменил, не сделал ее удобнее. Спустя десять лет комната по-прежнему напоминала гостиничный номер.

– Я хотела спросить, почему… почему ты согласился жениться на мне?

Эврет замер, прежде чем швырнул второй ботинок через всю комнату.

– Что ты имеешь в виду?

– Иногда я задумываюсь об этом. Тогда мне приходилось принуждать тебя к каждому поцелую. Каждое мгновение, которое мы проводили вместе, ты боролся со мной. Мне казалось, что ты… вел себя как джентльмен. Был честен. Предан… памяти Солстис. Но теперь я в этом не уверена.

Тяжело вздохнув, Эврет опустился в кресло.

– Не нужно говорить об этом. Что сделано, то сделано.

– Но я хочу знать. Почему ты согласился, если… если не любил меня. И не хотел стать принцем. И не хотел, чтобы Зима стала принцессой. Почему ты согласился?

Последовало долгое молчание. Наконец Эврет пожал плечами.

– У меня не было выбора, – ответил он.

– Конечно, был. Если ты не любил меня, то должен был отказаться.

Эврет грустно рассмеялся и прижался головой к спинке кресла.

– Нет, я не мог. Ты ясно дала понять, что не примешь отказ. Давай, скажи мне, что я ошибаюсь. Скажи, что ты бы просто отпустила меня.

Левана открыла рот, чтобы сказать: «Да, конечно, я бы отпустила тебя, если бы ты искренне того желал».

Но не смогла.

Она хорошо помнила то утро. Свою кровь на простынях. Вкус кислых ягод. Сладко-горькие воспоминания о его ласках, знание, что Эврет принадлежал ей в ту ночь, но никогда не принадлежал ей полностью.

Нет.

Она бы его не отпустила.

Левана задрожала и опустила голову.

Каким же глупым ребенком она была.

– Поначалу я думал, что для тебя это игра, – продолжил Эврет, получив подтверждение своей правоты. – Так любила делать и твоя сестра. Все эти попытки пробудить во мне желание… Я думал, ты устанешь и наконец оставишь меня в покое. – Между его бровями появилась складка. – Но когда ты заговорила о свадьбе, я понял, что уже слишком поздно. Я не знал, что ты сделаешь, если я откажу тебе – действительно откажу. Ты отлично манипулируешь и была хороша в этом уже тогда. Я знал, что не смогу сопротивляться, если ты попытаешься заставить меня. И еще я боялся, что ты… сделаешь что-нибудь безрассудное.

– Что, по-твоему, я могла сделать?

Эврет пожал плечами.

– Я не знаю, Левана. Арестовать меня? Или казнить?

Левана рассмеялась, хотя в его словах не было ничего смешного.

– За что?

Эврет стиснул зубы.

– Сама подумай. Ты могла рассказать кому угодно, что я овладел тобой, или угрожал, или… да все что угодно. Ты могла сказать все что угодно. Мое слово против твоего. Конечно, я бы проиграл. Я не мог рисковать. Ведь у меня была Зима. Я не мог позволить тебе уничтожить все, что у меня осталось.

Левана попятилась, словно ее ударили.

– Я бы никогда так не поступила.

– Откуда мне было знать? – Эврет повысил голос, и Левана возненавидела его за это. Он почти никогда не кричал. – У тебя была такая власть. Ты всегда держала всю власть в своих руках. Было так утомительно постоянно бороться с тобой. И я просто смирился. Брак с тобой гарантировал безопасность Зиме и мне. Не слишком большую, но… – Эврет стиснул зубы, словно сожалея о том, что сказал слишком много, и затем тряхнул головой. Теперь он снова говорил тихо. – Я решил, что однажды ты устанешь от меня, я заберу Зиму, и все будет кончено.

Сердце сжалось у Леваны в груди.

– Прошло почти десять лет.

– Я знаю.

– А теперь? Ты все еще хочешь покончить с этим?

Лицо Эврета смягчилось. На смену гневу пришла его раздражающая доброта, хотя слова прозвучали невероятно жестоко:

– Ты по-прежнему ждешь, что я полюблю тебя?

Левана собралась с силами и кивнула.

– Да, – прошептала она.

На его лбу появились морщины. В его глазах была печаль. Сожаление.

– Мне жаль, Левана. Мне очень жаль.

– Нет. Не говори так. Я знаю, что ты лю… что ты заботишься обо мне. Ты был единственным, кто обо мне заботился. Уже тогда… помнишь, ты единственный подарил мне подарок на мое шестнадцатилетие? – Левана достала подвеску из-под платья. – Я по-прежнему ношу ее и всегда носила. Из-за тебя. Потому что я люблю тебя и знаю… – Она прерывисто вдохнула, безуспешно пытаясь сглотнуть подступающие слезы. – Знаю, что это значит: ты тоже любишь меня. И всегда любил. Пожалуйста.

Глаза Эврета тоже заблестели. Но в его взгляде была не любовь, а раскаяние.

Он произнес дрожащим голосом:

– Это был подарок Сол.

Левана замерла.

– Что?

– Кулон. Это была идея Сол.

Левана медленно осознала его слова.

– Сол?.. Нет. Гаррисон сказал, что это подарок от тебя. Там была открытка. Ее подписал ты.

– Она видела, как тебе понравился гобелен в ее мастерской, – продолжил Эврет. Он говорил нежно, словно с маленьким ребенком, который вот-вот закатит истерику. – Тот гобелен с Землей. Вот почему она решила, что кулон тебе тоже понравится.

Левана сдавила подвеску в руке, но как бы крепко она ее ни сжимала, надежда, словно песок, ускользала сквозь пальцы.

– Но… Почему? Зачем ей?..

– Я рассказал ей, что видел твои чары. Перед коронацией.

Во рту у Леваны пересохло. На нее снова нахлынули чувства стыда и унижения.

– Наверное, ей стало жаль тебя. Она подумала, что ты одинока и нуждаешься в друге. Она попросила меня присматривать за тобой, когда я во дворце. – Эврет сглотнул. – Проявить доброту.

Казалось, он сочувствовал ей, но Левана знала, что он скрывает настоящие эмоции. Жалость. Он ее жалел.

Сол ее жалела.

Больная, никчемная Солстис Хейл.

– Кулон был ее идеей, – повторил Эврет, отведя взгляд в сторону. – Но открытку подписал я. Я хотел стать твоим другом. Я заботился о тебе. И по-прежнему забочусь.