Array Уильям Александер - Сборник забытой фантастики №2

Секретарь радостно погладил свою сверкающую стопку, зевнул и сунул ее обратно в карман.

– В любом случае, я бы хотел, чтобы у меня была тележка с этими книгами.

Петвик сидел на своем стуле, прижав колено к груди, и свирепо смотрел на секретаря. Наконец он нервно рассмеялся:

– Я рад, что ты раскрыл тайну, Стэндифер.

– Я тоже, – добродушно ответил секретарь. – Я сам начинал беспокоиться об этом.

– Я не думал, что это тебя обеспокоит, Стандифер. – Петвик издал еще один дрожащий смешок.

– Я не так уж плох, чтобы быть бесчувственным, – искренне согласился секретарь.

Инженер сидел, облизывая языком пересохшие губы, в то время как по его телу пробегала мелкая дрожь.

– Между прочим, – спросил он через мгновение, – вы не подумали навести справки об этих скелетах? Прояснить и это?

– Да, я это сделал. Он сказал, что поставил их туда, чтобы держать животных подальше. Он сказал, что никогда не знаешь, чего от них ожидать, и он не хотел никого видеть, пока не будет готов. Он сказал, что поместил по одному из каждого вида, который смог найти, потому что каждое животное боится своих мертвецов.

Димитриович сидел, пристально глядя на юношу. Над стариком, казалось, сгущались тучи.

– Это факт, – кивнул он. – Я никогда раньше не думал об этом – каждое животное боится своих мертвецов. Ни один скелет не шокирует человека, как скелета человека. Я полагаю, что это относится и ко всему остальному животному миру.

– В любом случае, теперь все прояснилось, Стэндифер, – повторил инженер со своим звонким смехом. – Все так, как ты говоришь, Стэндифер, за пределами художественной литературы нет тайн.

Он начал смеяться, сильно дрожа. Его восклицания становились все громче и громче. Димитриович вскочил со своего места, поспешил к своей аптечке, налил в стакан чего-то и дрожащей рукой подал его инженеру. Петвик отпил немного, а затем старик сделал большой глоток сам.

– В чем дело? – спросил секретарь, поднимая счастливое лицо.

– Это реакция на то, – инженер уже дрожал менее сильно. – что ты раскрыл тайну… так внезапно… Спокойной ночи.

Юноша откинулся на подушку и сразу же отключился после долгой прогулки.

Двое пожилых мужчин сидели, уставившись друг на друга через маленький столик, их нервы немного улеглись под действием успокоительного.

– Это ложь, – прошептал Петвик после долгого раздумья, – чтобы утаить открытие золота?

Деметриович покачал головой.

– У этого мальчика недостаточно воображения, чтобы придумать сюжет такой фантастической истории. Это случилось на самом деле.

– Тогда, во имя всего святого, что Чезаре собирается сделать с нами завтра?

– Чезаре никогда бы не отдал все это золото, – медленно проговорил старый ученый.

– Если только он не собирается вернуть все это себе завтра.

Деметриович покачал головой.

– Возможно, Чезаре наложил на лицо краску – он никогда не смог бы придумать такую сложную ментальную маскировку. Это далеко за его пределами. – двое мужчин задумались. Наконец ученый рискнул предположить:

– Возможно, что большевики перестали использовать золото. Я полагаю, что есть план использовать временные ограничения в их социалистической программе.

Инженер выдвинул еще одно предположение:

– Древние инки использовали золото как обычный металл… древние инки… солнцепоклонники, которые приносили в жертву живых людей… их божеству…

Двое ученых сидели в тишине. С ледяных полей высоко над пропастью Рио-Инфьернильо налетел сильный порывистый ветер. Оно дышало на них из темноты, его холодное дыхание холодило их шеи, руки, запястья, оно дышало им на лодыжки и проникало под брюки, холодя колени и поясницу.

Мужчины вздрогнули.

Пэтвик очнулся от жуткого кошмара с инками-солнцепоклонниками. Он слышал стоны жертв, которых собирались принести в жертву, и даже после того, как он вздрогнул, проснувшись, его чувство надвигающейся беды осталось. Он приподнялся на локте и оглядел палатку. Солнце, светившее ему прямо в лицо, несомненно, и вызвало его фантазию о солнцепоклонниках.

Он поднялся и сел, зевая и моргая глазами. Снаружи палатки день был совершенно тихим. Жалобно чирикнула птичка. В загоне он слышал сопение лам. Затем он услышал повторный стон, который потревожил его во сне. Это неслось с койки секретаря.

Инженер взглянул на него и окончательно проснулся. Вместо молодого писателя Петвик увидел старого седовласого мужчину, лежащего на койке так, что из-под одеяла виднелся затылок. Инженер тупо уставился на эту несуразицу. У него мелькнуло подозрение, что Деметриович сменил раскладушку, но взгляд показал ему, что старый ученый все еще спит на своей кровати.

Инженер встал, подошел и склонился над этим жутким подменышем. Ему потребовалось целых полминуты, чтобы узнать в осунувшемся лице и белых волосах спящего юношу Стандифера.

Инженера охватил шок. Он положил руку на плечо секретаря.

– Стэндифер! – закричал он. – Стэндифер!

Поскольку Стэндифер не двигался, Петвик позвал профессора с нескрываемым ужасом в голосе. Старый ученый нервно вскочил.

– Что случилось?

– Вот, посмотри на этого юношу. Посмотрите, что произошло!

Ученый уставился со своей койки, протер глаза и всмотрелся.

– Это… это Стэндифер?

– Да.

– Что с ним случилось?

– Я не имею ни малейшего представления, профессор.

Ученый сунул ноги в тапочки и прошел через палатку. Сначала он осторожно потряс спящего, но постепенно делал это все более энергичнее, пока кроватка не заскрипела, и странная белая голова не покачнулась на надувной подушке.

– Стэндифер! Стэндифер!

Но юноша лежал неподвижно.

Он снял покрывала и простыню с молодого человека.

Стандифер лежал перед ними обнаженный на холодном утреннем воздухе. Его хилое тело выглядело синюшным. Вскоре на бедре его правой ноги Петвик заметил воспаленное пятно, похожее на сильный ожог.

Деметриович повернулся к своей аптечке и вручил Петвику пузырек с нашатырным спиртом, чтобы тот держал его под носом мальчика, пока он будет вводить раствор стрихнина в шприц. Мгновение спустя он ввел его в руку пациента.

Дрожь пробежала по Стэндиферу от мощного стимулятора. Его дыхание стало глубоким, и через некоторое время он открыл глаза. Он сонно посмотрел на двоих, склонившихся над ним, и через минуту прошептал:

– В чем дело?

– Как ты себя чувствуешь?

– Спать хочется. Но не пора ли вставать?

– Тебе больно… больно?

Секретарь закрыл глаза, очевидно, чтобы разобраться в своих чувствах.

– У меня болит голова. Моя… моя нога горит.

Он протянул руку и коснулся воспаленного места. По мере того как действие стрихнина усиливалось, юноша все больше приходил в себя, и на его лице было видно удивление его собственному состоянию. Он опустил больную ногу на пол и сел на край койки. Оба его спутника начали задавать вопросы.