Алексей Банный - Incarnum

– Подождите. – Денис бесцеремонно перебил женщину. – Что значит, не вернемся на Землю.

– Молодой человек, – голос Ирины Игоревны остался профессионально спокоен. – Это значит именно то, что значит. Земля находится в двухстах семнадцати световых годах от нас. Полет ковчега занял больше шести тысяч лет в привычном нам летоисчислении. Даже если кто-то из вас захочет совершить обратный полет, то сделать это не получится. Для возвращения нет ни корабля, ни технологий его создания. Я могу продолжить?

Денис не верил своим ушам. Шесть тысяч лет полета черт знает куда, которые он даже не заметил. Душу охватило черное, густое отчаяние.

– Астрея относится к классу суперземли. Она в четыре раза тяжелее и почти в два раза больше нашей родной планеты. Сила притяжения составляет одну целую и шесть десятых от земной. Атмосфера по своему составу практически схожа с земной, климат мягкий, субтропический. Днем температура колеблется около сорока градусов по цельсию, ночью около двадцати пяти без сильных сезонных колебаний. Это вызвано довольно малым периодом обращения планеты вокруг материнской звезды. Номинально год на Астрее длится всего восемнадцать дней, поэтому мы ведем летоисчисление по земному календарю. Условно, само собой.

Ирина Игоревна монотонно проговаривала давно заученную и отрепетированную речь, но Денис ее почти не слушал. Мысли упрямо вертелись вокруг услышанной цифры, и переключаться на что-то иное не хотели. Двести семнадцать световых лет, шесть тысяч лет полета… На Земле за это время могло произойти все что угодно. От победы социально справедливого общества до полного разрушения самой планеты. Но что точно произошло, так это смерть всех тех, кого он знал. И даже не смерть, хоть это и было трудно принять вот так, как данность, но и полное забвение. О матери, о брате, которые так за него переживали и умоляли прекратить всю эту игру в революционеров, не осталось уже даже памяти. Просто какие-то люди, жившие шесть тысяч лет назад.

Мысли об оставшейся на Земле матери на секунду вызвали у парня улыбку. Но лишь на секунду. Нет, он не относился к ней с какой-то особенной любовью и нежностью, но все равно она была для него родным и близким человеком. Достаточно близким, чтобы боль от осознания этой потери заставляла сейчас бессильно сжимать кулаки, проклиная тех, кто отправил его в этот полет, не спросив мнения. И неважно, что к моменту отправки он уже числился официально мертвым. Он же жив! А значит, должны были. Обязаны были спросить.

– В настоящее время на поверхности развернуты двенадцать постоянных поселений. – продолжала тем временем свое выступление женщина. – Ваша группа будет распределена в поселение номер одиннадцать. Сейчас вас будут вызывать по вашим индивидуальным учетным номерам, и сопроводят к месту предметного инструктажа. Там вы освоите базовые умения в определенной вам профессии, и через неделю будете отправлены в поселение. На этом у меня все. Вопросы есть?

Вопросов было очень и очень много. Но никто из собравшихся, включая и Дениса, не задал ни одного. В глазах людей, только что узнавших, что они брошены на совершенно неизведанной планете, что они лишены всей своей прошлой жизни, были только подавленность и отчаяние. Для любопытства в их душах и мыслях места уже не нашлось.

– Пассажиры с номерами тридцать семь пятьсот и по тридцать семь пятьсот восемь включительно, прошу за мной. – окликнул от двери мужской голос, и Денис поднялся.

Вместе с ним возле низенького старичка собралось девять мужчин в возрасте от двадцати до тридцати лет. Старичок, невысокий, коренастый, и при этом совершенно седой, придирчиво оглядел собравшихся, покачал головой, и жестом приказал следовать за ним. Они вышли в центральный коридор блока, прошли три пересечения с коридорами жилых комнат, на четвертом повернули налево, прошли его до конца, оказавшись перед обычно закрытой дверью. Денис пытался попасть за такую же дверь в своем коридоре, но безуспешно. А перед старичком дверь открылась, и за ней оказался обычный учебный класс. Разве что вместо парт он был заставлен совершенно непонятного назначения узлами и агрегатами.

– Повезло вам, соколики. – старичок закрыл за собой дверь, и ужом вклинился в толпу слушателей. – Сферой вашей деятельности в колонии будет ассенизация и обслуживание. Не смотрите так, не я решал. Профессии были определены еще перед отлетом на основе ваших психопортретов.

Последнее слово он произнес медленно, тщательно проговаривая каждую букву, выдержал многозначительную паузу, но, получив в ответ гробовое молчание, продолжил лекцию в более быстром темпе.

– Про трубы я вам рассказывать не буду, сами с ними разберетесь. А основные узлы и схемы мы за эту неделю разберем. Значит так, это основной домовой накопитель. – старичок похлопал по пузатому металлическому цилиндру метрового диаметра. – Надежный, как пинок под зад. Но проверять его надо хотя бы раз в полгода, иначе могут быть засоры.

Денис пребывал в состоянии, близком к ярости. Пролететь шесть тысяч лет ради работы ассенизатором на неизвестной планете? Это было похоже даже не на издевательство, на унижение. Вот, парень, твое место в иерархии людей, ни выше, ни ниже. Хотя ниже-то уже некуда. И глупо спрашивать, за какие заслуги неведомые, и давно, наверное, мертвые специалисты определили ему именно это применение.

– Почему ассенизация? – Денис с большим трудом поборол гнев. Он прекрасно понимал всю нелепость этого вопроса, но и не задать его мужчина тоже не мог. – Какого черта я должен в чужом дерьме ковыряться?

– Остынь. Потому что так в твоем файле написано. И поверь, это не самая печальная работа в колонии, потом поймешь, почему. – отрезал старик, и как ни в чем не бывало продолжил занятие.

Все семь дней Денис послушно ходил на занятия к этому старичку, старательно запоминая устройство и назначение канализационных деталей. Сам не знал, зачем. Но и валяться просто так на кровати он тоже не привык. К тому же это был единственный способ хоть с кем-то пообщаться. Пользы от этого общения было мало, его будущие коллеги не понимали происходящего ровно так же, как и он. А старик ничего не отвечал на вопросы. Или отшучивался, или пропускал их мимо ушей. Даже на вопрос, почему на станции нет окон, дед ответил, что это не их ума дело.

А на восьмой день его разбудил ровный голос Ирины Игоревны, предупредивший, что всем надлежит проследовать в главный холл незамедлительно. Денис нехотя встал с кровати, и в полной уверенности, что незамедлительно еще не означает сию минуту, отправился в душ. Но, буквально через минуту в душевую вошел широкоплечий, бородатый, и очень рослый мужчина средних лет, серьезность намерений которого подчеркивал общевойсковой автомат «киос», принятый на вооружение в две тысячи шестидесятом.