Андрей Матвеев - Сказка Звездного бульвара. Севастопольские сны

Затем был показан в действии фантастический электродинамический пистолет, стрелявший малюсенькими пульками различных типов. Весил он двести пятьдесят граммов, а справиться мог с танком.

Естественно, репортёр задал вопрос, а оружие, мол, зачем?

На это специалист в полушутливой форме ответил, что одно из назначений пистолета – ракетница. След от разрыва сигнальной пули, достигающей в условиях Марса высоты в несколько десятков километров, виден с огромного расстояния, вспомнить хотя бы яркую черту метеора в ночном небе – а ведь это сгорает микрочастичка в верхних слоях атмосферы.

“Человечество привыкло верить, что оружие – гарантия свободы и права, – подумал Сан Саныч. – Оно не может без оружия. А убить можно и плазменным резаком, и гидропушкой для дробления пород, и лазером связи, и многим другим, что находится в распоряжении экспедиции. Имеется даже несколько ядерных зарядов размером с чашечку кофе. Можно убить просто словом, наконец. Но дело не в этом. По жизненному опыту, власть и оружие неразделимы, безвластие же – гибель.”

Опять пошли репортажи с космической стройки. Затем продемонстрировали марсианский телерадиоцентр с целой сетью приёмников, умещавшийся в маленьком чемоданчике. Цветные телекамеры размером с охотничий патрон, телевизоры – как пластиковые карточки, центральный пульт – не больше хорошего калькулятора.

Главная марсианская электростанция представляла собой огромные солнечные батареи, изготовленные в виде тонкой плёнки, в транспортном состоянии свёрнутой в тугие рулоны. Она давала несколько сот ватт с каждого квадратного метра. Была ещё станция, основанная на принципе термопары, использовавшая большие перепады температур в грунте и атмосфере Марса.

Санитарно-гигиеническое оборудование, швейная машинка со спичечный коробок, кухонная микроплита и микропрачечная, многое, многое другое…

Всё, что ни демонстрировалось, было просто шедевром науки, техники и дизайна.

Во всех деталях показали компьютерную модель будущих поселений. Компьютерные женщины ходили по переходам, стояли у пультов, растили фрукты, рожали и воспитывали компьютерных детей, вгрызались в породу в добывающих посёлках, наперекор бурям колесили по суровому марсианскому пейзажу на самоходных тележках, проходили воздушные шлюзы, принимали душ и даже танцевали на вечеринках под светом двух марсианских лун.

Было около трёх часов ночи. Но, выглянув в окно, Сан Саныч увидел, тысячи и тысячи окон тёмного города светились слабым, мигающим в унисон голубым светом. Люди следили за космической эпопеей.

Выйдя на следующий день на улицу, он сразу заметил, что лица людей, такие мрачные и отрешённые накануне, преобразились, потухшие взоры запылали. На всех углах живо обсуждалось то, что происходило в космосе и готовилось на земле. Первые успехи приободрили людей, зажгли в них искорки надежды.

Люди почувствовали, что всё не исчезнет, вот – дверца выхода из гибельной ситуации. Многие понимали теперь, как мало они в своей жизни сделали для вечности, и как на самом деле мало надо было для этого сделать.

Впрочем, нужно ли этой “Вечности” что-либо человеческое – это ещё вопрос!

Сколько люди помнят себя, всё это время они боролись за жизнь и друг с другом, любили, рожали, мучили и убивали, суетились, зарабатывали какие-то деньги, что-то покупали, продавали, строили дома и разрушали города, печатали и сжигали книги, занимались политикой, наперегонки взрывали атомные бомбы и перебрасывались спутниками, писали и переписывали свою историю… В общем, шли вперёд с задними мыслями, грязными ногами, окровавленными руками и невинными глазами.

Но всё же что-то выкристаллизовывалось, и в руке погибающего человечества, простёртой к небесам, в последний момент засверкал маленький бриллиантик – наша экспедиция, спрессовавшая до предельной твёрдости всё самое светлое и чистое.

Последнее время на улицах городов царил беспорядок в движении. Но сразу после первых запусков, машины с яркой надписью “Марсианская экспедиция” и красным огнём на крыше стали сразу как-то заметнее, им теперь уступали дорогу. При появлении их всё движение замирало за квартал.

Поубавилось забот у милиции и спецподразделений, обеспечивавших функционирование немногочисленных ещё работающих заводов, научно-исследовательских институтов и госучреждений.

Стало легче поддерживать общественный порядок. Ведь люди воочию увидели, что, возможно впервые за долгие годы, государство и чиновники занимаются небесполезной деятельностью.

Многие, как могли, стали помогать. А ведь раньше, порой приходилось буквально отлавливать специалистов и под дулами автоматов приводить на рабочие места. Многие военные сами вынуждены были становиться к станкам, садились за баранки грузовиков, возили и разгружали продовольствие, гасили пожары, убирали мусор. Большая и ясная общая цель мгновенно вдохновила и сплотила людей.

Сан Саныч часто рассуждал над одним фактом. Считанные дни оставались до гибели, а самоценность человеческой жизни не утратилась. Никто не хотел просто так до срока умирать. Милиция и спецотряды, собирая людей на разного рода работы, вытаскивая спецов из тёплых постелей и кабаков, фактически угрожали им оружием. Многие шипели как змеи, но повиновались. Хотя, казалось, какая разница, сейчас умереть или через пару недель? На что указывала это тяга к жизни перед неминуемой смертью? Кончается ли жизнь после смерти? После такой гигантской и всеобъемлющей смерти?

Как учёный-астроном, Сан Саныч знал, что большая часть Вселенной заполнена обнаруживаемой только по косвенным признакам неизвестной ещё субстанцией, так называемой “скрытой массой”. Масса этой части Вселенной во много раз больше, чем масса всей материи и излучения, видимых нами во всех диапазонах волн, доступных человеку с его обширным инструментарием. В этой загадочной скрытой части Вселенной господствуют частицы, практически не взаимодействующие с нашим веществом. Мы можем ощущать её пока только возмущениями гравитационного поля.

Не есть ли этот невидимый и неведомый мир, мир, во много раз обширнее нашего, как раз “тем светом”. Не может быть, чтобы такой гигантский взрыв не отразился в том мире потоком каких-либо неуловимых нами частиц. Не объединяет ли в себе человек двух живых существ из разных миров? Ведь доподлинно известно, что, умирая в абсолютно герметичном сосуде, человек облегчается на несколько граммов! Не есть ли человек, его тело, всего лишь орудием проникновения в наш мир, своего рода скафандром, который “надевает” некая душа, отправляясь в неблагоприятную среду, в которой эта душа в силу слабого взаимодействия двух миров не может без человеческого скафандра ощущать наше вещество и излучение, в полной мере воспринимать наш мир, двигать камни, плескать воду, гонять воздух?