Андрей Матвеев - Сказка Звездного бульвара. Севастопольские сны

Они уже не могли предаваться безудержной страсти. Они ощутили себя посреди миллиардов лет космической истории, представили её себе сразу всю, в единстве далёких, разнесённых на ужасные расстояния и годы цивилизаций, чужих и непохожих, родных и одинаковых…

Гигантская комета уже была видна даже днём в виде яркого продолговатого пятна. От него тянулся размытый хвост с утолщением на конце – отметиной от удара астероида. Это – продукты взрыва, унесённые солнечным ветром. В голове пятна виднелось туманное сгущение – собственно сама Анастасия со своей атмосферой.

Ночью зрелище захватывало своей грандиозностью. Куда там Луне и звёздам! Свет от этой небесной люстры был настолько силён, что свободно можно было читать. Вокруг неё различались многочисленные блёстки – крупные осколки. Некоторые из них имели свои маленькие хвостики, что указывало на присутствие в них льда, других летучих веществ.

Вследствие движения осколков хвостики перепутывались. Всё это мерцало и переливалось в солнечных лучах.

Время от времени по небу “проползала” космическая экспедиция несколькими очень близко расположенными яркими звёздочками, окружёнными еле заметными пылинками.

Поражало сопоставление космических масштабов. Огромная на экранах телевизоров, словно летающий небоскрёб махина марсианского корабля-флагмана на небе выглядела всего лишь яркой звёздочкой, терявшейся среди мириад звёзд небосвода. А на гигантском расстоянии расползлось и застыло перед броском необъятное космическое чудище.

В реальности навстречу Земле с удесятирённой скоростью неслось сверкающее облако, превышавшее уже не только видимые, но и реальные размеры Солнца! Яркие звёзды просвечивали сквозь голову и хвост кометы, поэтому казалось, что они находятся гораздо ближе этого чудовища. Картина совершенно не укладывалась в сознании.

Нечто подобное по ощущению Сан Саныч видел в детстве в ночных кошмарах, когда у него поднималась температура.

Сейчас он представлял себе, что находится в большом планетарии и лектор, тыча указкой по небосводу, показывает разные чудеса мирозданья. Вот скоро зажжётся свет, и сеанс окончится, но что-то заело в волшебном фонаре, и он никак не выключается.

В перерывах между репортажами крутили старые комедии. В них вклинивались официальные лица со своими сообщениями. Изредка передавали церковные службы различных конфессий.

Сан Саныч прошёлся по Москве. Какой был разительный контраст между нею и Парижем! Не было того шумного веселья, не бродили праздные парочки, не светились повсюду окна кабачков. Кроме центральных улиц кругом было мутно, пыльно, уныло. Группки людей, оживлённо обсуждавших последние подробности стартов, лишь немного скрашивали общую картину.

Сан Саныч побрёл подальше от проспектов. Здесь жизнь словно остановилась. Бесцельно бродили какие-то оборванные люди, много милиции, непонятно куда и зачем в разных направлениях ездили немытые обшарпанные машины. Бездомные собаки в репьях бросались им под самые колёса и лаяли вослед.

Большинство магазинов не работали. Только в некоторых продовольственных, которые обеспечивали продуктами питания, замечалось некое оживление в виде вновь появившихся очередей.

Светофоры перемигивались, но на них никто не обращал внимания. По полупустым улицам ветер носил пластиковые пакеты и клочки бумаги. Народ сидел по своим щелям.

По главным магистралям и Садовому кольцу ещё ходили редкие троллейбусы. Другого общественного транспорта, кроме милицейского и спецворонков, видно не было. Метро работало. Поезда ходили непривычно редко. Дежурных почти не видно. Турникеты не работали. Да и кому в голову придёт сейчас брать или платить за что-то деньги?

Если б не оборонные предприятия да институты, в большом количестве находившиеся в Москве и работавшие на экспедицию, да не центральное правительство, город казался бы поражённым эпидемией или совсем вымершим. У всех, видимо, всего хватало до самого конца. Общая жизнь ещё поддерживалась телевидением. Поражали широко раскрытые детские глаза, наполненные немым вопросом.

Вечером Сан Саныч встретился со знакомым учёным, принимавшим участие в формировании банка генотипов земных животных. Тот скороговоркой поведал ему, что современная наука не позволяет взять с собой животных, даже мелких мышей, но в надежде на будущее решено послать половые клетки, законсервированные по специальной методике. Возможно, через какое-то время наука сможет вырастить из них живые организмы.

Конечно, сейчас было не до собачек и кошечек. Учёные и конструкторы бились за каждый миллиграмм, пытаясь запихнуть ещё что-нибудь с Земли. Но в последние дни приходилось с зубовным скрежетом постоянно от чего-то отказываться. От земной цивилизации откалывались куски и кусочки, обречённые исчезнуть навсегда.

Вернувшись в гостиницу и завалившись на диван, Сан Саныч остро почувствовал, что он как специалист больше никому не нужен. Все его рекомендации уже даны, зашиты в бортовые программы и реализованы в металле, внесены в графики экспедиции. Так опустошённо и болезненно он не чувствовал себя никогда. Сердце сжалось.

Попытался утешить себя – он ведь сделал всё от него зависящее или почти всё. Его небольшой вклад, пусть на какую-то крупицу, но увеличил шанс цивилизации на выживание. Это успокаивало, а на душе всё равно скребли кошки.

Он позвонил в ЦУП и на обсерваторию. Всё шло своим чередом, работа продолжалась, все, кому положено, были на месте, на Анастасии и вокруг неё всё соответствовало прогнозу. Его поздравили с успешными стартами. Он ответил тем же.

Хотел, было, дать распоряжение о начале свёртывания работ, но подумал, что его сотрудников теперь и насильно не оторвёшь от Анастасии.

От общения со своими стало полегче, а хмарь на душе не рассеивалась. Огромная машина цивилизации барахталась, тянула за спасительную соломинку. Он был угольком, который сгорел в её топке, отдав частицу своего тепла. И то было утешение.

Полегчало. Глаза слипались. Перед взором поплыли неясные видения.

Много раз мысленно Сан Саныч до мелочей представлял себе все действия экспедиции. Он стартовал к Марсу, наблюдал взрыв Земли, томился в пустоте пространства, высаживался на Марс и осваивал его. Вот и сейчас ему причудилось, что он находится под большим куполом. Сверху льётся неясный свет. Дышать ему тяжело. Рядом, в грунте, засыпанный по самую макушку шевелится комбайн, ходят какие-то дети с лопатками. Не то лепят куличи, не то роют червяков. Женщины в скафандрах… тёмные длинные туннели… яркое Солнце… темно-фиолетовый небосвод. За пластиком купола – буря, волны песка… И тут ему чудится, что это уже не волны, а какие-то бугорки, похожие на могилы.