Геннадий Иевлев - Тургер

– Да, гард старший офицер, – Григорьев резко кивнул головой, и голограмма с его отображением тут же погасла.

– Посадка отменяется, – произнёс Некрасов, бросив быстрый взгляд в сторону Светочкина, и, развернувшись как мог быстро, направился в зал управления «Тургер».

Зал управления находился двумя уровнями выше. Пока Некрасов добрался до него по ступенькам междууровневых трапов, то дышал, будто шумный компрессор.

– Где он? – не произнёс, а буквально выдохнул он из себя слова, едва войдя в зал управления.

– Вверху справа, – негромко заговорил вахтенный офицер. – Серый контур овальной формы.

Продолжая идти к креслу капитана зала управления, Некрасов перевёл взгляд в указанное место на экране пространственного обзора и тут же увидел большой серый овал, скользящий по экрану. Навстречу этому овалу по экрану скользил ещё один серый контур продолговатого вида, несомненно, принадлежащий крейсеру.

– Вахтенный! Боевая тревога! Расширенная вахта. Все орудия к бою. Огонь по моей команде. Громкую связь! – решительным голосом произнёс Некрасов, усевшись в кресло капитана.

– Громкая связь активна, – тут же пришёл ответ от вахтенного офицера.

– Всем! – тем же голосом заговорил Некрасов, продолжая следить за увеличивающимся в размерах серым овалом чужого корабля. – Тревога первого уровня. Готовность десять минут. Всем занять предписанные этой тревогой места. Все перемещения по кораблю запрещены. Покидать каюты запрещается. Занятия во всех учебных заведениях немедленно прекращаются, и учащиеся должны быть немедленно препровождены в ближайшие защищённые отсеки учебных заведений. Десантным отрядам занять боевые посты. Приготовиться к отражению возможной атаки. Ждать дальнейших распоряжений. Начальник экспедиции Некрасов.

– Громкую связь отменить, – произнёс он после некоторой паузы.

– Громкая связь пассивна, – пришёл ответ от вахтенного офицера.

Донёсшийся за спиной Некрасова шум заставил его выглянуть из-за спинки кресла: в зал управления вбегали вахтенные и быстро рассаживались по креслам согласно объявленной расширенной вахте. Некрасов отвернулся и опять уставился в экран пространственного обзора, где уже отображался таймер с обратным отсчётом десятиминутной готовности.

«Что это за корабль? Почему Григорьев увидел его лишь сейчас? – Некрасов углубился в невольные размышления, всматриваясь в характеристические показатели приближающегося к планете чужого корабля. – Гад! Быстро идёт! Торопится! Так немудрено и врезаться в планету. Может, его экипаж это и намерен сделать?»

– Вахтенный? – невольно громко произнёс Некрасов.

– Да, гард старший офицер, – тут же пришёл ответ.

– Просканируй весь диапазон излучений от длинных волн до рентгеновского спектра. Возможно, удастся войти в контакт с экипажем чужого корабля.

– Связь! Выполнить! – тут же отправил вахтенный офицер приказ вахтенному, отвечающему за связь.

В зале управления наступила тишина. Некрасов продолжал всматриваться в характеристические показатели чужого корабля, сравнивая их с характеристическими показателями идущего ему навстречу крейсера. Скорость крейсера ещё не дотягивала и до половины скорости чужого корабля.

«Вот гад! И не думает снижать скорость. – Некрасов невольно мотнул головой. – И всё же почему Григорьев не увидел его ещё тогда, когда он находился вне планетной системы? На крейсере ведь есть детектор скрытых масс. Забыл о нём? Проклятье! Будет наказан, если… – Он состроил невольную гримасу. – Всё же сейчас не стоит озвучивать ему наказание. Однако расстояние уже вполне приемлемое для атаки. Чужой молчит. Возможно, он преследует какую-то другую цель?»

– Есть контакт! – донёсшийся чрезмерно громкий возглас вахтенного оператора связи заставил Некрасова вздрогнуть.

– Отставить громкую речь, – тут же раздался голос вахтенного офицера.

– Есть контакт на волне излучения атомарного водорода, гард офицер, – продолжил говорить вахтенный оператор, отвечающий за связь, уже негромким голосом. – Система пытается преобразовать получаемую информацию в доступную для понимания. Есть! Есть изображение!

Над пультом управления вспыхнула какая-то странная голограмма не объёмного, а плоского вида, по которой бежала рябь, постепенно перестраиваясь во фрагменты какого-то изображения. Фрагменты появлялись лишь на очень короткое время, и понять, что они отображают, было совершенно невозможно. Но постепенно помех становилось всё меньше, а фрагментов изображения всё больше, и они всё дольше задерживались во врезке. Но вдруг врезка исчезла и… Тут же появилась вновь. В ней отображалось какое-то странное, не совсем человеческое лицо.

Некрасов застыл в тревожном недоумении – подобного лица он никогда не встречал и какой космической расе его обладатель мог принадлежать, не представлял.

Отображаемый в голограмме гуманоид имел почти круглый овал лица, со странной, будто дряблой, зеленоватой кожей; достаточно высокий лоб, если таковым можно было считать часть лица до перехода его черепа в другую плоскость; безволосую голову, с каким-то невысоким гребнем, идущим через всю её; длинные, прижатые к голове уши и круглые безбровые глаза со зрачками непонятно какого цвета и формы; небольшой приплюснутый нос; широкий рот, с отчётливо выделяющимися губами бледно-розового цвета; невысокий, но широкий, почти круглый подбородок; и, как виделось Некрасову, высокую толстую шею, которая уходила куда-то вниз и терялась за краем плоской голограммы. Как казалось Анатолию Некрасову, никакой одежды на этом странном зеленокожем человекоподобном существе не было.

У начальника экспедиции тут же сложилось впечатление, что этот человекоподобный гуманоид из плоской голограммы есть не кто иной, как рептилоид. Ему вдруг вспомнился один из старых фантастических фильмов, который он видел в своём далёком детстве, об атаковавших Землю пришельцах. Так этот человек из плоской голограммы был весьма похож на пришельцев-рептилоидов из фильма, будто сейчас фильм вдруг стал явью.

«Воранги», – вспомнил Некрасов название расы инопланетян из фильма.

Губы рептилоида в голограмме шевельнулись, и зал управления наполнился резким высокотональным звуком, больше похожим на свист, нежели на человеческий голос.

Звук резко оборвался, но у Некрасова сложилось впечатление, будто он не исчез из пространства зала управления, а продолжал висеть в воздухе и упрямо сверлить его барабанные перепонки, словно намереваясь их порвать. Он невольно отвернул голову, но тут же опять вернул её в прежнее положение, плоской голограммы над пультом управления уже не было.