Роман Сидоркин - Планета Вода. Часть I

Он привык слышать подобные слова от своих ровесников в гипертрофированной форме для забавной иронии, но из уст его холодной и твёрдой как стальной стержень бабки это прозвучало угрожающе-серьёзно. Он даже отступил на шаг.

– Я бы, пожалуй, воздержался от такого предложения, в чём бы оно ни заключалось, – снова неожиданно для себя сказал он.

Любовь одновременно улыбнулась и раздражённо сжала губы. Это было жутковато и напрягло Ваню ещё больше.

– Мне нравится твой внутренний стержень, думаю, ты достоин большого будущего. С тобой, конечно, нужно ещё много работать, но оно того стоит. Человек с большим потенциалом и твёрдым характером имеет право стать фундаментом новой цивилизации.

Сказав это, она подмигнула, словно считая, что между ними установлена заговорщицкая связь. По её мнению, Ване должно было быть приятно услышанное, но это вызвало в нём ещё большее раздражение. На этот раз не спросившись, он повернулся и вышел.

Вряд ли её волновало мнение внука – она сама была себе мерилом добра и зла. За всю свою жизнь она не сделала ничего, что было бы приятно тем, кому она оказывала помощь.

Ваня вышел из комнаты и зашагал широким шагом через весь дом. Пройдя гостиную, он очутился на кухне. Там были Света с Тагиром. Света, обняв мужа, что-то шептала ему, оба были заметно утомлены.

– Я пойду, – сказал Ваня.

– Ты не останешься?! – удивлённо спросила Света.

– Нет.

– Тебе бабушка что-то наговорила?

– Да какая разница. Я сказал, что пойду.

– Повежливее с матерью.

– Как вы достали все! – сказал Ваня себе под нос, но оба родителя услышали.

– У твоего отца сейчас сложное время, ему нужна наша поддержка.

– У меня тоже не простое. Ваша жизнь – это ваша жизнь.

– Мы к тебе и не лезем, но ты можешь проявить хотя бы элементарное уважение.

– Ну я же пришёл.

Света с Тагиром переглянулись.

– Ты нам одолжений не делай, сын, – сказал Тагир.

– Да какие одолжения, что вы несёте все!

Он был взбешён мутной болтовнёй бабки и какой-то чересчур мягкой и сентиментальной потребностью родителей во внимании. Лучше бы они на него наорали, это было бы ему понятней.

– Бабушка тебе что-то наговорила? – повторила Света.

– Да чушь какую-то, не берите в голову. Я пойду.

– Может, хоть на ночь останешься? Мы скоро уедем, долго не сможем встретиться, давай больше времени проведём вместе сегодня.

Родители чувствовали, что слова бесполезны, но обоим хотелось близости с сыном.

– Да уезжайте вы, куда хотите. По интернету созвонимся.

– Не говори так с матерью. Побольше уважения, – сказал Тагир.

– Мне с вами не по пути сейчас.

– Ты хоть поздравил отца? – спросила Света.

– С чем?

– Ты даже не знаешь, куда его отправляют.

– Знаю – какой-то водопровод строить, скучнее этого в жизни быть ничего не может.

– Так ты ничего даже не знаешь? – Света вскинула брови.

– Мне как-то всё равно

Он развернулся и вышел из кухни, не притронувшись к еде.

Когда дверь за ним с грохотом закрылась, и он прошагал через их участок, оказавшись на улице, он остро ощутил свою неправоту. На самом деле, он любил своих родителей, и понимал, что ведёт себя глупо. Но почему они такие мягкотелые, чего они от него хотят всё время? Гордость не позволила ему вернуться, попросить прощения за резкость и обнять их.

Им хотелось лишь эмоциональной близости, обычной беседы с сыном. Многие годы спустя он будет со злостью на себя вспоминать эти моменты, и грызть себя изнутри за невнимание. Ведь они не требовали многого: простого звонка, хотя бы пару раз в неделю, или простого, человеческого поздравления, когда его отца повысили. Но он считал их дико скучными и архаичными, даже рудиментарными, ему казалось, что все эти сантименты – пережиток прошлого, а он олицетворяет собой некий образец нового человека, не склонного к лишней растрате энергии. Как глупо это было, он поймёт в будущем, но будущее на то и будущее, что нас там нет – мы там только будем, а реально существуем мы только в текущем моменте и чувствуем только то, что чувствуем в сию секунду, и живём тем, что нас беспокоит сейчас. И мы не можем из будущего рассказать себе сеймоментным об ошибках, которые в данный момент совершаем.

Заголовки новостных изданий захлестнула волна однородной информации. Такого единства в информационном поле, по словам представителей прошлого поколения, у новостников не было года с две тысячи четырнадцатого, когда Россия начала восстанавливать суверенитет над исконными территориями. Буквально все трепетали от объёма информационной бомбы, облизывая её со всех возможных сторон.

Где-то в недрах экзотического бетонного куба «ТАСС» готовили аналитику немногие оставшиеся на плаву профессиональные журналисты, выдержавшие конкуренцию с дилетантами из Сети. Журналисты ездили в место, где произошло великое открытие, которое многие уже окрестили открытием века, приглашали к себе экспертов разных мастей и отраслей знания, чтобы дополнить или создать видение случившегося в головах зрителей. Иностранные журналисты и эксперты также участвовали в этом большом движении, желая урвать каждый своё: кто-то наиболее сочный кусок информационного пирога, здорово приправив его скепсисом относительно правдивости заявлений российских учёных, кто-то побольше подтверждённых хотя бы косвенно научных фактов о возможном уничтожении планеты в результате этого открытия, кто-то, чтобы увеличить свою личную известность, воспользовавшись глобальным инфоповодом, а кто-то просто, чтобы сказать в старости, что он был в стране, где произошло открытие, перевернувшее историю человечества почти в тот самый момент, когда такое открытие было совершено. У каждого направления были свои кураторы со стороны служб безопасности, но основные силы были конечно же сосредоточены вокруг учёных, непосредственно совершивших открытие. Каждое интервью было согласовано, каждое слово было чётко выверено в канцелярии Службы Безопасности. Интервьюируемые из группы учёных были отобраны по их темпераменту и умению фильтровать свою речь.

Все издания, включая жёлтую прессу, даже вернули в обиход синтетические газеты, чтобы максимально увеличить охват аудитории, включив в водоворот всеобщего ликования и испуга отъявленных ретроградов.

Учёные со скрытым вызовом рассказывали, что отрицаемое скептиками открытие произошло на двадцать лет раньше самых оптимистичных прогнозов. Жёлтые издания рассказывали, что такие открытия должны уничтожаться в самом зародыше, чтобы не уничтожить колыбель человечества, пока на другой планете не будет создана хотя бы одна колония. Подобно тому, как рассказывали о том, что гигантские ускорители частиц, построенные в России, Китае, Европе и Америке создадут чёрные дыру, которая поглотит Землю, паникёры снова вещали, что наш дом будет уничтожен, только теперь планета должна была погибнуть в пламени. Из всех щелей летели вопли, что российская установка должна быть уничтожена, технология предана забвению, а с учёными, которые совершили прорыв нужно «что-то сделать». Что именно, паникёры не уточняли, чтобы не дискредитировать своё движение, которое под прикрытием мировой безопасности, желает вернуть человечество, как минимум, в паровой век.