Александр Коломийцев - Яблони в цвету. Книга 1. Братья по разуму

Подошёл Мартынов и смотрел на холст из-за её плеча. Этого она вообще не выносила, тем более, когда не получается. Он постоял и начал рассуждать. Она стояла, не отвечая ему, прикусив нижнюю губу, а он, не замечая её раздражения, говорил. Он говорил, что у неё море, как зеркало, а оно живое, на нём играют волны и светотени, а солнечные блики прыгают по неосвещённым частям тел, солнечные лучи теряются во вздыбленной дельфинами воде, а у неё всё одинаково освещено и брызги превратились в стеклянные шарики. Если опустить солнце ниже и сделать день утром, светотени станут резче и у картины прибавится экспрессии.

– Вот увидишь, эффект станет намного сильней и дельфины придут в движение, – закончил он.

И тогда она, полуобернувшись и глядя на него из-за плеча, едко сказала:

– Я думала, ты только в железяках разбираешься, а ты оказывается непризнанный гений в живописи.

Мартынов обиделся, развернулся на каблуках и ушёл. Через минуту Виола назвала себя дурой, и была готова броситься вслед за Мартыновым, но в кают-компании, кроме неё, находилась только застывшая у входа хозяйка.

Может, он был даже и прав, а может не прав, не в этом дело. Ему хотелось поговорить с ней, подвернулась её любимая тема, а она повела себя, как капризная девчонка и нахамила. От досады на саму себя, Виола швырнула кисть в ящик и бухнулась в кресло, готовая разреветься. К краскам с этого дня она больше не прикасалась.

В нечастые теперь встречи, Виола, как молоденькая девочка, волнуясь и краснея, изо всех сил старалась попасть Мартынову на глаза. Если в кают-компании, когда она туда приходила, его ещё не было, старалась тянуть время, не обращая внимания на подгонявшую её Клэр, и ела помедленней, только чтобы он застал её здесь. А если приходил раньше он, она занимала столик поближе к нему, но Мартынов отворачивался или отводил взгляд в сторону. На мужчин, ради поднятия духа, пытавшихся завести с ней лёгкий флирт, шипела как рассерженная гусыня.

Как-то, когда подошло время очередной тренировки, Виола облачилась в сидевший на ней как перчатка, и плотно облегавший тело серебристый комбинезон звездолётчиков с оранжевой полосой исследователей, лентой спелого апельсина подвязала волосы, чтобы они сплошным потоком ниспадали по спине, и отправилась на инженерный этаж.

Вообще-то, эти тренировки с бластерами, лазерами, парализаторами она считала дурацкой затеей, но подчинялась дисциплине. Как ни странно, она довольно неплохо попадала во все цели, изобретённые неуёмной фантазией Коростылёва. Но на спуске её палец почему-то деревенел и вместо импульсов у неё получался сплошной луч. Коростылёв ехидничал и говорил, что, кроме бластера, ей придётся таскать с собой ведёрко с энергией. Неужели они все всерьёз думают, что она будет в самом деле посылать в кого импульсы и лучи. Если эти инопланетяне такие зловредные, против их козней у них имеется достаточное количество всяких разных средств защиты, и пусть хитроумные руководители думают, как эти средства лучше использовать, а не идут по самому лёгкому пути.

Выйдя из лифта, Виола, закрыв глаза, несколько раз глубоко вздохнула и пошла в ангар, в котором работали инженеры. В помещении густо пахло раскалённым и плавящимся металлом. Запах был специфическим, не очень приятным для непривычных, и, окунувшись в него, Виола непроизвольно сморщила носик.

Она поглазела на копошившихся там и сям людей и роботов, нашла взглядом Мартынова и подошла к вездеходу, на котором он работал. Он сидел к ней спиной на корточках перед люком, и что-то говорил находящимся внутри. Виола встала носками серебристых туфелек с легкомысленными бантиками на массивную гравиподушку и, приподнявшись на цыпочках, окликнула его. Сердце на мгновение остановилось и гулко застучало в предчувствии того, как его взгляд прочтёт в её глазах о том огромном и новом, что появилось в ней. Прядка волос освободилась из-под ленты и лезла в левый глаз, мешая видеть Мартынова. Держась руками за борт вездехода, она резко дунула на неё, представив какой у неё сейчас должно быть смешной вид, но, не обращая на это внимания, продолжала с надеждой ловить взгляд Мартынова.

Мартынов сумрачно поглядел на неё, полуобернувшись через плечо, и, стараясь не встречаться взглядом, смотрел на катер, на котором одетые в синие рабочие костюмы, Арт Робинсон и Рэм Остапчук вкупе с роботами-манипуляторами монтировали ракетные подвески. Он ничего не говорил, как она ожидала, и Виола, почувствовав, как у неё внезапно задрожал подбородок, упавшим голосом попросила показать, как работают эти штуки, которыми они напичкали вездеход, и о которых она секунду назад даже не помышляла. Мартынов, по-прежнему глядя мимо неё, скорбно возвестил, что с такими вопросами нужно обращаться к Коростылёву, он в таких вещах не специалист, а только и умеет, что стучать железяка об железяку.

Теперь в свою очередь обиделась Виола. Неужели он ничего не почувствовал и не понял? Да он просто-напросто запрограммированный истукан. Поведение её изменилось на обратное. В присутствии Мартынова она любезничала со всеми напропалую, а его гордо не замечала. Клэр, пошутившей над её частыми превращениями, нагрубила, но ближайшая подруга не обиделась, а, всплеснув руками и, захлопав в ладоши, сказала нараспев:

– Да никак ты влюблена, прекрасное дитя моё!

У Виолы брызнули слёзы. Она уткнулась в плечо подруге, и шмыгая носом, и, всхлипывая, пожаловалась, как обиженный ребёнок:

– Он меня не замечает.

Клэр гладила её по голове и говорила смеясь:

– Да как же не замечает? Он только по тебе и сохнет. Ты погляди на него – одни кожа да кости остались.

Виола отстранилась и спросила доверчиво, вытирая глаза согнутыми пальцами:

– А ты не врёшь?

– Да как же вру, дурочка? Об этом весь звездолёт знает, только вы оба никак разобраться между собой не можете.

Виола ещё пошмыгала и сказала:

– Ну, тогда ладно.

Она попыталась заговорить с Мартыновым как обычно, словно и не происходило между ними ничего особенного, но на него как ступор нашёл, отвечал, будто через силу, глядя под ноги, каким-то отчуждённым и бесцветным голосом. И тогда Виола всерьёз загрустила.

Прошёл месяц с тех пор, как звездолёт “Зевс Громовержец” был атакован ракетами с ядерными боеголовками, и лёг в дрейф возле планеты икс пять. Всё это время звездолётчики развлекались с инопланетянами игрой в пятнашки и жмурки. Агрессивные братья по разуму не только сбивали автоматические корабли землян, но и всячески мешали связи с ними. Некоторые данные из-за постоянных искажений и помех были получены только по возвращению кораблей на звездолёт из памяти компьютеров. Днём вернулся последний корабль, и картина о состоянии Планеты стала достаточно ясной, чтобы подводить итоги разведки. «Дерзкий» обнаружили на Большом спутнике, но никаких сведений об участи экипажа разузнать не удалось. Хайнелайнен и Стентон, не выходя из своего отсека, день и ночь бились над расшифровкой перехваченных переговоров, но все их потуги пока оказывались безрезультатны. Когда нашёлся пропавший звездолёт, Командир со своими заместителями Фуше и Леклерком, сочли вероятным знакомство инопланетян с языком землян и через один из автоматических кораблей послали не обычный сигнал-приветствие, а предложение о переговорах, но ответом по-прежнему служило молчание. Направлять для установления Контакта в условиях неприкрытой и непонятной агрессивности Планеты планетолёт с людьми, они посчитали делом бессмысленным и чересчур рискованным, поэтому решили скрытно выкрасть двух-трёх инопланетян на Большом спутнике. До сих пор в контакт с воинственными жителями Планеты вступали автоматы, теперь наступила очередь людей. Причём контакт предстоял насильственный, и кто может сказать, чем эта затея кончится? Не поплатится ли кто-то в результате собственной жизнью. Но иного выхода не было, возвращаться назад, не выполнив задания и не узнав досконально об участи пропавшего экипажа, они не могли.