Екатерина Степанидина - Испытание на человечность

В ответ тишину взорвало эхо от наших радостных воплей. Линн смущённо улыбнулся и неуклюже полез вверх.

***

До тирдакти мы добрались только через три дня, - было ясно, что они должны были облюбовать себе место, больше концентрирующее Силу, чем везде, летали, старались что-то ощутить... наконец нашли.

Линн долго договаривался с их советом магов о том, чтобы они выслушали нас. Пока они общались, у меня возникло нехорошее предчувствие: не те это люди, ну не те, и всё, не сложится у нас с ними ничего, хотя не пробовать - нельзя.

Идти через строй хижин, полных настороженных женщин и чересчур послушных забитых детишек было неловко, но путь был только один, а над головой сходились ветки облетевших деревьев.

Мужчины ждали, сидя вокруг почти погасшего костра, дымили длинными трубками, - сразу защипало глаза, одурманил крепкий пряный запах. Линн задержал дыхание - и шагнул вперёд, под прицел десятков пар глаз. Мелькнула мысль: как же всё-таки своеобразно красивы эти желто-коричневые украшения из перьев и птичьих костей...

- Твоя женщина не должна быть здесь, - ударило, как пощёчина.

Линн вздрогнул.

- Она тоже маг, как и я.

- Это твоя женщина?

Линн кивнул. У меня горели уши. Да что же это такое, что за наглость - вот так лезть в чужую жизнь, раздевать публично, рассматривать под увеличительным стеклом!..

- Женщинам место в доме, а не на совете.

- Она маг, - с напором сказал Линн и повернулся ко мне. - Покажи.

Я взглянула в упор на того, кто требовал прогнать меня. У него дёрнулся уголок рта. Не привык к тому, что женщина может ему не подчиниться?

Я вздохнула. Если бы Линн отрёкся, было бы хуже.

Костёр почти догорел, только тлели угли. Йаллер, правда, мог такие вещи делать и вовсе без реального огня, но это была бы уже иллюзия, я так не умею... а Йаллер всё время твердит, что это не его сильная сторона. А ещё он говорил, что всё нужно делать эффектно, чтобы производить нужное впечатление на зрителей. Ну ладно...

Я подняла руку. Тлеющий уголёк послушно разгорелся, вспыхивал и угасал вслед за движениями, пламя взвилось, разделилось на две части - и я развела руки в стороны, два огненных языка следовали за ними. Они свивались и расходились, потом пламя взметнулось высоко, почти до нижних веток деревьев. Костёр затрещал, сразу стало теплее... и я резко опустила руки. Погрелись - и будет, ещё мне не хватало обогревать их за такое хамство. Если они действительно Владеющие Силой, а не притворяются, то должны почувствовать, что Линн мне не помогал...

Огонь погас.

Линн стоял, скрестив руки. Правильно, не надо ничего говорить. Пусть сами что-нибудь выдадут.

- О чём вы хотели спросить? - раздался один из голосов.

Я поняла, что извинений не дождусь, и единственное, на что они способны, - это признать моё право на пребывание здесь, сказав "вы".

- Вы знаете про наводнение, едва не погубившее город, - жёстко сказал Линн. - Это ваших рук дело?

- Нет.

- Докажите, - потребовала я.

- Разве ты не слышишь, лгут ли тебе, маг? - спросил старик.

Глаза Линна сверкнули: побеждённые тирдакти не оставили попыток унизить меня. Я усмехнулась.

- Я-то слышу, но для людей из города слова - пустой звук. Они знают, что дожди вызваны с помощью Силы. Если это не вы, то больше некому... а словам они не поверят. Докажите, иначе самым лучшим, что случится с вами, станет изгнание. Цивилизация издревле защищается от слишком могущественных магов, и вы с нею не справитесь. А мы не станем воевать с цивилизацией, приняв вашу сторону.

- Мы могли бы и не приезжать, - заметил Линн. - Пустить дело на самотёк, позволить цивилизации убить большинство из вас, а затем демонстративно спасти оставшихся. И тогда вы были бы вынуждены делать всё, что мы от вас потребуем.

Под высокими голыми ветками повисла мёртвая тишина.

- Так в чём всё-таки причина наводнения?

- В Хранителе Дождя, - медленно сказал один из тирдакти. - Он дорвался до свободы.

Он шёл в толпе - один, в белом, и вокруг не было никого. Один - и толпа. И шаги по месту, на котором оставила свои следы Смерть. На каждом шагу здесь была отнята чья-то жизнь, взлетел к небу последний вздох, обратился последний взгляд - в надежде, которая не умирает и последней.

Он шёл по Следам, соединив руки, и нельзя было разжать их. Он был один-на-один с ними - с теми, кто умер здесь, и потому живые не существовали. Только путь, долгий путь, путь над костями, по серой земле. Не было вокруг никого, хотя вокруг и шло, и стояло множество людей, которые тоже вспоминали. А потом жесты остановили толпу, и к стене, возле которой убивали, он подошёл один. Ветер трепал белые волосы, белую ткань, ветер, - который когда-то точно так же дул в лица умерших, ветер, который помнил и звал. Он был один. Он говорил с Создателем о тех, кого не вернуть, на кого рухнуло беспощадное и жестокое - навсегда. Он говорил с Ним долго, и молча стояла и ждала толпа. Ветер и тишина отделяли его от людей, ветер, и время, и пространство, и не было ничего - только тонкая невидимая нить, только белое сияние, только сложенные руки. Страшно - прийти, и невозможно - не прийти, тяжело - знать, и невыносимо - не знать.

Он был из народа, породившего убийц.

И никто не посмел взглянуть ему в глаза.

Когда он остался один, то рухнул в кресло - без мыслей, без сил, с одним желанием - чтобы поскорее пришла милосердная ночь, и чтобы у него получилось заснуть.

Дождей не было. Когда убивали Хранителей Дождя, небо гневалось, рыдало, затапливало землю... а потом, приняв в жертву жизнь последнего, умолкло.

И с тех пор оно молчало.

Нельзя прятаться вечно. Не получится. Земля иссохла.

Она уцелела тогда. Уцелела - чтобы стать началом нового рода. Больше в её жизни не было смысла, и жизнь её окончилась.

Он боялся голоса крови.

Боялся того, что однажды - в вечной засухе - в ушах зашумит никогда не слышанный дождь, что потянет куда-то ввысь, потянет слиться с небом. Стать - тучами, раствориться в грозе, пронзить молнией землю и исчезнуть - чтобы снова пошёл дождь.

Он боялся и делал всё, чтобы оградить себя от этого.

А время унесло с собой тех, кто убивал, и принесло стыд.

Они - поняли.

Их страх перед Хранителями Дождя был напрасен.

Да, Хранители Дождя убивали.

Да, они выбирали одного и приносили его в жертву. Раз в год, чтобы шёл дождь.

Они думали, что - ради дождя.

Остальные боялись и убивали - их. Сначала - исподтишка и редко. Потом - объявили охоту и загнали. Всех.

Ночь пришла. В душной тишине равнодушно мерцали звёзды.

Они пытались задобрить убитых. Уже много лет - без приказа, по одному, как только позволял удушающий зной, люди приходили на место давней бойни, зажигали голубые огоньки памяти и молились. По писаному. Своими словами. От страха и от души. Кто как умел. Но ответа не было. Никто не снился тем, кто решался провести там ночь. Не проявлялись знаки, события, слова, указующие путь.