Кир Булычев - Искушение чародея(сборник)

Ну не идти же на старости лет учиться в институт?! Если бы молодость вернуть…

– А чтобы ее вернуть, я должен завершить мой опыт! Замкнутый круг какой-то! – даже плакать захотелось. Но этого делать было никак нельзя. – Еще чего, взрослый мужик и в слезы! – смущенно пробормотал Саша, глядя в окошко на проходящие мимо ноги.

Ноги были самые разные, иногда даже очень красивые, и это сбивало с рабочего ритма. Грубин вскочил, резко задернул шторки и вернулся к столу. Бросил косой взгляд на неприметный камушек и принялся судорожно разматывать забинтованный указательный палец, затем долго и придирчиво рассматривал уже подживший порез, поковырял пальцем, отчего выступила ярко-алая капелька. Явно удовлетворившись увиденным, Грубин прижал к ране камень, подержал немного. И снова ничего не произошло.

Оставался еще один способ, самый верный и самый последний. Вон он на столе стоит, в граненом стаканчике. Верный – потому что уж он-то давал стопроцентную гарантию успешности эксперимента, последний – потому что если опыт не удался, проверять дальше будет уже некому.

Александр задумчиво поболтал жидкостью в стакане, глядя сквозь грани на свет из окна, – подумать только, ведь выглядит как самая обыкновенная вода, а на деле – сильнейший яд. Потом столь же задумчиво посмотрел на камень. Отставил стакан и вновь принялся рассматривать порез на пальце. Рисковать как-то не хотелось. Нет, решительно приходится признать, что эксперимент не удался! А ведь уже даже название камню придумал – «Исполнитель». Грубин схватил результат своего опыта и с силой запустил в окно. Камень снайперски пролетел между шторками и слышно упал на мостовую, прямо под гладкий валец асфальтоукладочного катка, который поставил жирную точку в неудавшемся эксперименте, проехав прямо по упавшему под него камню. Крак!

– И никаких следов. И правильно, – пробормотал Саша, – а то Минц опять будет лекцию читать… – и быстро принялся убирать со стола.

//-- * * * --//

Сжимая под мышкой портфель – подарок жены к годовщине свадьбы, – Корнелий Иванович решительно шагал на работу. Было жарко, просто нечеловечески жарко, и Корнелий Иванович то и дело останавливался, доставал из нагрудного кармана носовой платок, протирал лоб и намечающуюся лысину, убирал платок обратно и только после этого двигался дальше.

Перед стройконторой стоял асфальтоукладочный каток, перегородив вход в здание.

– Михалыч! – Удалов покрутил головой, пытаясь найти нарушителя. – Михалыч, ты своего бегемота убери с дороги, пройти нельзя…

Но Михалыч откликаться не торопился, а пролезть между катком и стеной дома для Удалова было проблематично, хотя поначалу он оптимистично решил-таки просунуться в дверь, однако после первой же неудачной попытки решил больше не рисковать.

Корнелий постоял мгновение в раздумьях, в очередной раз вытащил платок – хотелось в свой кабинет, там вентилятор – промокнул лоб и метнулся за угол. Так и есть! Михалыч стоит у пивной бочки в очереди! Пьет! Опять пьет, а ведь впереди рабочий день!

– Михалыч, а ну иди сюда! – Корнелий Иванович даже притопнул ногой в сердцах.

Но Михалыч лишь лениво повел глазами в сторону ругающегося начальника и продолжил стоять в очереди.

– Михалыч!

– Корнелий Иванович, жарко же, организм просит пива… – меланхолично заметил водитель катка.

– Какое пиво?! Ты на работе!

– Правильно, – тут подошла очередь Михалыча, он взял кружку, огромную, до краев заполненную темно-коричневым напитком с пеной, переливающейся через край, и с наслаждением глотнул. – Правильно, Корнелий Иванович! Дорогой ты мой человек, правильно! Потому и пью по чуть-чуть. Потому что на работе. Но сил моих уже нет, жара такая, – он взял вторую кружку и протянул Удалову. – Вот попробуйте, Корнелий Иванович, и сразу жизнь-то и наладится!

– Ты лучше крокодила своего от дверей убери, мне в контору нужно, звонить будут. И-и-и… – он покрутил пальцем перед огромной, крутобокой кружкой, – завязывай. Попадешься когда-нибудь.

– Пивко, стало быть, не будете? Зря, – Михалыч поставил на прилавок пустую кружку, вытер о штаны руку и, сжимая в руке вторую – полную до краев, двинулся, широко улыбаясь, к катку.

– Что ты все веселишься, вот что ты веселишься? – продолжал кипятиться Корнелий Иванович.

– А почему бы и не повеселиться? Как известно, делу – время, потехе – час. А рабочее время еще не наступило, дорогой мой Корнелий Иванович. Еще целых пять минут, целых пять минут, а Михалыч уже на работе, пиво пьет… Тьфу, работает! – он поставил кружку у педалей, влез в кабину, устроился поудобнее и вновь вооружился напитком.

Удалов пару секунд молча наблюдал за всеми манипуляциями работника, потом в сердцах махнул рукой и быстро-быстро двинулся в сторону аварийного выхода.

– Сейчас допью и сразу начну работать, – вслед прокричал Михалыч, но Корнелий Иванович лишь еще раз рубанул рукой воздух и засеменил прочь. Михалыч гипнотизирующе посмотрел на пиво, с жалостью – вслед стремительно удаляющемуся начальнику, крякнул и решительно осушил кружку, еще раз крякнул и полез наружу. – Не дадут спокойно выпить перед началом рабочего дня, понимаешь, – добродушно проворчал он себе под нос. Но Корнелий Иванович исхитрился услышать ворчание.

– Работать нужно, работать! – он вновь резанул рукой воздух сверху вниз.

– Так разве ж я не работаю, Корнелий Иванович? – удивился Михалыч. – Пива только в жару такую выпить хотел…

– Пива? – Удалов на мгновение даже дар речи потерял от наглости подчиненного. Что уже он ни делал, но ничего поделать не мог: Михалыч пил пиво, пьет и будет пить, хоть тресни. – Разгильдяй ты, Михал Михалыч, я тебя в милицию сдам!

– Да разве я не работаю? Пива чуток выпил, так жарко же, Корнелий Иванович. А так все в полном ажуре.

– А машина не мытая? – брякнул Удалов.

– Да как же не мытая-то?

– Вон, что это такое? – потыкал пальцем в передний цилиндр-каток Корнелий Иванович. – Что за огромная жвачка? А потом будем удивляться, что за пятна на асфальте? – он дотронулся пальцем до грязно-розового пятна, и то вдруг резко поменяло цвет на зеленый, перелилось всеми цветами радуги и осыпалось под пальцем разноцветной блестящей пылью.

– Да где грязь-то? – подошел к нему Михалыч. Удалов вдохнул, в носу защекотало, и он громко чихнул. – Будьте здоровы, Корнелий Иванович, а где грязь-то?

– Ты это видел? – спросил между чиханиями Удалов.

– Что? Грязь? Нет? А где она? Будьте здоровы – чего это вы расчихались? – посыпались из Михалыча вопросы. – А чего это вы так смотрите? Чего там? Может, вам пива выпить? Вы попробуйте, пивко хорошее, вкусное…

Корнелий Иванович удивленно посмотрел на Михалыча, промычал что-то неопределенное и вдруг совершенно отчетливо понял, что он и в самом деле хочет пива. Он хочет пива? Просто неимоверно хочет, все мысли о холодном, сводящем зубы, пиве, с обильной пеной, в высокой граненой кружке, с большой полукруглой ручкой сбоку.