Кир Булычев - Искушение чародея(сборник)

– Госпожа сказала, что скоро меня отведут к самочке, – жалобно протянул он. – К Фросе. А я не хочу.

– Почему не хочешь? – механически переспросила я.

– Потому что не люблю Фросю. А тебя люблю.

– Что? – опешила я. – Что ты сказал?

– Что люблю тебя.

Позже я поняла, что ненависть ушла из меня в этот самый момент. Исчезла, сменившись на жалость. Мне никто не говорил этих слов, никогда. И хотя я знала, что недоумок сказал их лишь от косноязычия, мне стало вдруг ни с того ни с сего приятно. Словно он подарил мне нечто такое, на что я никогда не рассчитывала, чего была лишена без всякой надежды когда-либо получить.

– Когда тебя должны повести к Фросе? – спросила я.

– Не знаю, – понурился Кондрат. – Госпожа сказала, что скоро.

– Ладно, – я неожиданно для себя самой погладила его по плечу. – Не волнуйся, что-нибудь придумаем.

Мы договорились о новой встрече, и я отправилась восвояси. С Фросей можно было бы поступить так же, как со стариком, только смысла не было. Мало ли их в городе, этих фрось. Я внезапно остановилась и едва по лбу себя не хлопнула. «Дура, – сказала я себе. – Сентиментальная идиотка. Нашла себе заботу – собачью свадьбу. Пускай даже этих собак хоть сто раз по ошибке называют людьми».

– У нас все готово, – встретил меня Эрик. – Бомбу собрали, бахнет так, что ошметки жаб будут потом соскребать с деревьев. Ребята готовы, ждут. Ты как?

– Мне еще нужно время, – сказала я.

– Сколько?

– Не знаю. Надеюсь сладить все в следующий раз. Послушай, тут вот какое дело. Я бы не хотела его убивать.

– Кого «его»? – изумился Эрик. – Главжабу?

– Парнишку.

Эрик уставился на меня словно на сумасшедшую. За его спиной захихикала Машка, гыкнул Иван, крякнул от удивления дед Артем.

– А что с ним прикажешь делать? – пришел наконец в себя Эрик. – Может быть, сюда его притащим, на поводочке будем водить? Выгуливать, выкармливать или что там с ними делают.

Я тряхнула головой, избавляясь от невесть откуда взявшегося приступа слюнтяйства.

– Твоя правда, – сказала я. – Извини, расклеилась.

Кондрат

Целый день я не находил себе места. Я запутался: влюбиться оказалось очень болезненно. И еще не в ту, в которую велят хозяева, а совсем в другую, за которую запросто можно загреметь на живодерню.

Я пытался сообразить, зачем Ленке так уж необходимо попасть внутрь дома, но сообразить никак не удавалось. Едва я начинал думать об этом, Ленкина фраза «Я тебе за это отдамся» вытесняла из головы все остальное. Мне казалось, я понял, как это произойдет, хотя до конца и не был уверен. Почему-то я хотел этого, как ничего другого на свете, даже мороженое я никогда не хотел так сильно. И еще стоило об этом подумать, внизу все пылало жаром и напрягалось, да так, что по нужде толком было не сходить.

Ночью я поднялся с подстилки и, стараясь ступать бесшумно, спустился по лестнице на первый этаж. Осмотрел замки на парадной двери, затем на двери черного хода. Запирались они хитроумным устройством, которое господин Койрыто носил в служебных портках. Отпереть замки труда не составит, вон они, портки, висят сикось-накось на спинке стула.

Заснул я только под утро и проспал пробуждение господина Койрыто, за что тот меня пнул и пообещал вечером отлупить. Мне было безразлично, я даже вымаливать прощение не стал.

Утром на прогулке я спотыкался, путался у хозяйки под ногами, отвечал невпопад и очухался, лишь когда она сказала, что я, кажется, заболел, а значит, надо отвести меня к ветеринару.

Едва госпожа Койрыто погрузилась в послеобеденный сон, я вприпрыжку побежал к Ленке. Она, как и в прошлый раз, сидела в кустах, подтянув к себе коленки и положив на них подбородок. При виде нее у меня сладко заныло в груди.

– Сегодня ночью, – выдохнул я. – Я открою дверь и впущу тебя. Ты придешь?

Ленка встрепенулась.

– Завтра, – быстро сказала она. – Завтра в полночь, сегодня я не смогу. Кондрат, хотела тебя спросить. Ты вчера сказал, что любишь меня. А жаб ты тоже любишь?

– Не говори так, – испугался я. – Жабами спонсоров называют только плохие люди. Бунтовщики, партизаны…

– Да-да, конечно, – согласилась Ленка. – Извини. Так что, спонсоров ты тоже любишь?

– Люблю, – признался я. – Но по-другому. Они ведь мне как родители. У меня не было родителей, и тогда госпожа Койрыто стала моей мамой, она мне сама говорила.

– Мамой… – повторила Ленка. – До чего же кощунственно это звучит. Ты, впрочем, не поймешь, почему. Ладно, черт с тобой. Мне ложиться?

Я смутился. Мне казалось, что все должно произойти вовсе не так. Правда, как именно, я и сам не знал.

– Если хочешь, – неуверенно ответил я. Внизу у меня все уже словно горело.

В этот момент сверху вдруг загрохотало. Я задрал голову и ахнул. Вертолет господина Койрыто с двумя синими полосами по бортам стремительно спускался. Хозяин никогда не возвращался со службы домой в неурочное время.

– Что-то случилось! – бросил я Ленке. – До завтра.

Я вскочил и со всех ног побежал к дому.

Ленка

– Значит, так, – Эрик расстелил на столе карту. – Утром выдвигаемся, до города идем порознь. За взрывное устройство отвечаем мы с Машей. Остальные накапливаются, – он ткнул пальцем в карту, – вот здесь. Это столовая для бедноты, в пятнадцати минутах ходьбы от объекта. За объектом будете вести постоянное наблюдение попарно, пары меняются каждые два часа. Я координирую. Если неожиданностей не будет, за четверть часа до полуночи сосредоточиваемся здесь, – Эрик снова ткнул в карту. – Объект отсюда в прямой видимости. Сюда же мы с Машей доставляем взрывное устройство. В полночь должен появиться любимец и, предположительно, направиться в нашу сторону. Дверь, опять-таки предположительно, останется незапертой. Как только мы в этом убедимся, любимца гасим, дальше по обстоятельствам. Все понятно?

Я долго не могла заснуть. Умом я понимала, что мальчишку придется устранить хотя бы потому, что, пощади мы его, проживет он недолго. Если останется в городе, жабы его уничтожат сразу. А в подземельях загнется сам, а если не загнется, Эрик его все равно пристрелит, не таскать же с собой такую обузу.

Умом я понимала. И, тем не менее, чувствовала себя убийцей, несмотря на то, что старого цепного пса приговорила с легкой душой. Заснула я лишь под утро, и когда Машка меня растолкала, долго не могла прийти в себя, потому что снилась мне мерзотная гнусная жаба, подмигивающая по-свойски, словно я была одного с ней толка.

К полудню я добралась до столовой для бедных и подсела за столик к деду Артему, который, уронив нечесаную лохматую голову на столешницу, изображал пьяного оборванца.

– Переживаешь? – не открывая глаз, спросил дед Артем. – Не переживай, Ленка, я вот радуюсь, что дожил до сегодняшнего дня, что могу хоть как-то поквитаться с этими тварями.