Кир Булычев - Искушение чародея(сборник)

Ленка

Надо же, каким напыщенным, самовлюбленным олухом оказался мальчишка. Я даже не думала, что такие вообще бывают, и с трудом сдерживалась, чтобы не расхохотаться, слушая его бредни. Изнеженный, невежественный патологический эгоист. Впрочем, была у этого недоумка одна положительная черта – он не знал, а точнее, понятия не имел, что происходит между мужчиной и женщиной. Его, как выяснилось, жабы этому не учили.

– А сплю я на подстилочке, – хвалился этот крысеныш, по недоразумению названный человеческим именем. – Она рядом с господской кроватью, потому что мне доверяют. И в бассейне я могу купаться, когда захочу. И ошейник у меня самый красивый в городе, а намордник из мягкой кожи и почти не жмет.

– И кушаешь вкусно, Кондратик? – подначила я.

– Очень вкусно, – подтвердил он. – Иногда госпожа даже покупает мне мороженое. Ты когда-нибудь пробовала мороженое?

– Что ты, конечно, нет. Я подрабатываю на фабрике, мне мороженое не по карману. Ой, Кондратик, как же я тебе завидую.

Этот холеный дурень аж залоснился от удовольствия и принялся распространяться о том, как его причесывают, купают, наряжают в попонку и водят на выставки. А я смотрела на него и думала, как же мне повезло. В том, что меня, рожденное под землей пушечное мясо, могут в любой момент пристрелить, но ни одна сволочь никогда не наденет на меня попонку или намордник.

– А как там у вас внутри? – спросила, наконец, я, когда этот недоносок вдруг заволновался, что хозяйка скоро проснется, а значит, ему пора. – Наверное, очень красиво, да? Такой чудесный у твоих хозяев дом.

Он подтвердил, что внутри просто замечательно.

– Ах, как же я мечтаю на это посмотреть, – сказала я. – Но мне, наверное, нельзя?

Он надулся от спеси, сообщил, что на самом деле нельзя, но может быть, удастся что-то придумать. Затем мы договорились, что я снова приду послезавтра, и он ускакал. Я выбралась из кустов и поспешила по улице прочь. Мне отчаянно хотелось вымыть руки, будто измарала их в нечистотах.

– Караул! Грабят! – заблажил стариковский надтреснутый голос мне вслед.

Я на секунду замерла, затем быстрым шагом двинулась дальше и к вечеру была уже под землей.

– Старого пса надо грохнуть, – сказала я Эрику. – И быстро, до послезавтра дожить он не должен.

– Понял. А что у тебя с этим?

– Пока ничего. И слава богу, что ничего, – ответила я. – Но можешь быть спокоен, с ним я как-нибудь справлюсь.

– Я думаю, – почесал в затылке Эрик, – что тебе надо бы это дело форсировать. Чем скорее покончим с этим, тем лучше.

– Занимайся своим делом! – вызверилась я на него. – А я займусь своим. Мало того что хочешь превратить меня в шлюху, так теперь будешь командовать, когда ноги раздвигать?!

– Все-все, – сдал назад Эрик. – Извини, нервы.

Кондрат

Весь следующий день я промаялся, потому что не мог дождаться завтрашней встречи с Ленкой. Больше того, я стал рассеянным: утром забыл облизать госпоже Койрыто пятки, за завтраком уронил на пол миску с кашкой, а потом, задумавшись на ходу, сыграл с лестницы.

В довершение всех бед вечером, когда господин Койрыто вернулся со службы, я поскользнулся на ровном месте и случайно раскокал вазу, которая досталась господину Корыто в подарок, а раньше стояла в каком-то месте со странным названием «Эрмитаж».

– *censored*й сын, – приговаривал господин Койрыто, охаживая меня электроплеткой.

– Дорогой, он хочет самочку, – вступилась за меня госпожа Койрыто. – У отсталых рас желание спариваться непременно сопровождается всякими дикостями, ну, ты же знаешь.

– А где я ее возьму, – недовольно проворчал господин Койрыто, но плетку бросил. – У нас тут не питомник.

– У госпожи Сеймечко прекрасная самочка, – зачастила госпожа Койрыто. – Зовут Фросей. Давай, сосватаем ее нашему Кондратику.

Господин Койрыто задумчиво почесал когтями брюхо.

– Породы разные, – буркнул он. – Нарожает ублюдков, кто их потом купит.

– Ничего, – утешила господина Койрыто моя мудрая хозяйка. – Если помет выйдет неудачным, его можно будет утопить в реке.

– Ладно, – согласился господин Койрыто. – А Сеймечки не против? – обеспокоенно спросил он мгновение спустя.

– Конечно, нет. Для них честь породниться с нами через любимцев.

С тем легли спать, и господин Койрыто сразу захрапел, а я до полуночи ворочался на своей подстилке и тихо плакал. Я совсем не хотел Фросю. Во-первых, потому, что она некрасивая, а во-вторых, потому, что хотел Ленку. Хотя что такое «хотел», я и сам толком не знал.

Наутро прибежала разгневанная госпожа Рыйло. Ночью, пока все спали, Виталий Петрович издох.

– Отраву какую-то сожрал, – жаловалась госпожа Рыйло. – Шибко пожрать любил. Что ж нам теперь делать? Сторожевые любимцы – товар редкий и дорогой, да и пока новый выучится, не один год пройдет.

– И не говорите, – посочувствовала госпожа Койрыто. – Я не представляю, что буду делать, если Кондратик околеет. К тому же цены на любимцев сейчас куйсаются. Ты ведь не собираешься околеть, Кондратик, пуся?

Я сказал, что совершенно не собираюсь, и получил в награду кусочек сахара.

Ленка

– Виталий Петрович издох, – пожаловался мне этот смазливый жабий выкормыш.

– Умер, – поправила я. – Про людей говорят «умер» или «погиб».

Он не стал возражать и принялся, пуская слюни, рассказывать про какую-то Фросю. Я слушала вполуха, с трудом превозмогая брезгливость.

– Кондратик, – сказала я, когда молокосос на мгновение заткнулся. – Так ты покажешь мне дом госпожи Койрыто? Помнишь, ты обещал, я очень хочу посмотреть.

Он стал бубнить, что много думал и что это очень опасно, потому что если нас кто увидит, его сразу отправят на живодерню.

Туда и дорога, про себя напутствовала я, а вслух сказала:

– А ночью, Кондратик, миленький? Ночью, когда все уснут, ты ведь можешь отпереть мне дверь? Никто не увидит, а я быстро посмотрю и сразу уйду.

«Предварительно пристукну тебя и взведу бомбу, а потом уже уйду», – добавила я мысленно.

– Ночью… – замялся он. – Нет, Ленка, ночью тоже нельзя. А если госпожа Койрыто проснется? Или господин.

– Скажешь, что пошел по нужде.

– У меня для этого есть ведерко в прихожей, – напыжился от важности этот щенок.

– Так что же, ты, значит, так и не покажешь мне, как живешь? А если, – я стиснула зубы и тут же почувствовала себя настоящей шлюхой. – А если я тебе за это отдамся?

– Как это «отдамся»? – изумился он.

«Дать бы тебе по башке, – мечтательно подумала я. – Залепить с размаху в холеную глупую морду».

– Как женщина мужчине, – подавив отвращение, объяснила я. – Что, тоже не понимаешь? Как самка самцу.

Он вдруг смутился и покраснел, я даже не ожидала, что это домашнее животное на такое способно.