Александр Белый - Мореход

От столицы Андрогорна отходило пять транспортных лучей, которые на каждой десятой почтовой станции (сто девяносто километров) были соединены между собой окружной дорогой. На ней в свою очередь между этими пятью лучами добавлялось еще по одному лучу, и так на всём протяжении пути посреди новых рокадных соединений между очередным десятком новых станций строилась новая транспортная артерия. Все дороги империи старались строить прямыми, но с некоторыми обводами существующих препятствий на местности, и лишь на границах они были извилисты и повторяли контур приграничной полосы. Между прочим, площадь территории, со всех сторон ограниченная десятью почтовыми станциями, носила название эпархии, которая уже в свою очередь делилась на районы — цезархии.

По одной из таких дорог, Седьмой имперской Северо–восточной, вот уже тридцать восьмой день подряд и двигался наш караван. В спину ещё дышала тёплая осень, но чем ближе к северу, тем становилось всё прохладней. Нет, ни на одной из территорий империи ни морозов, ни снега не было никогда, но дожди в это время идут постоянно, через день, как минимум. И мне кажется, если бы не было вымощенных камнем дорог и инфраструктуры по их обслуживанию, то месяца на четыре в году жизнь бы здесь замирала. А так ничего, движение в обе стороны довольно интенсивное, есть и одиночные повозки, есть и целые караваны, некоторые из них были раза в четыре–пять побольше нашего.

Ежедневно мы проходили по сорок кошангов и останавливались на ночь на каждой второй почтовой станции. С начала пути преодолели полторы тысячи кошангов, и вот–вот должны были войти в пригород Фороса, военно–административный центр одноименной экзархии, одной из трёх житниц империи. Почему‑то в степях северных земель пшеница росла лучше всего, и стоила в два раза дешевле, чем в столице. Именно здесь я планировал задержаться на день, отдохнуть и закупить муку на продажу, и овёс для лошадей.

Возможно из‑за постоянной пасмурной погоды и частых дождей, никаких ярких воспоминаний от оставленного за спиной пути в душе не отложилось. Правда, в центральных районах страны защитные сооружения городов и городков исчезли, и они стали совершенно открыты и доступны: не было ни рвов, ни насыпных валов, ни каменных стен. Считалось, что агрессор сюда не дойдёт никогда. Так вот, обратил внимание, что чем ближе мы подходили к периферии страны, тем скуднее была архитектура. Нет, монументальные каменные дома и храмы городов никуда не делись, но мраморной роскоши было маловато.

Различного рода дорожные неприятности, если не считать таковыми пару потерянных подков, нас тоже обошли стороной. Между тем, все почтовые смотрители предупреждали, что из расположенного в предгорьях серебряного рудника сбежали тридцать три каторжанина, бывшие Хардлингские пограничные разбойники. Двенадцать из них во время преследования были убиты, а остальные где‑то спрятались.

— На почтовые станции могут напасть? — спросил у Лагоса.

С первых же дней знакомства мы с ним как‑то сблизились и перешли на дружеское «ты», при этом все остальные обращались ко мне не иначе, как господин, а Илану даже Лагос называл госпожой.

— Нет, Рэд, на почту или их курьера может напасть только последний идиот, — ответил он, — Об этом в тот же день станет известно на всех близлежащих станциях, а значит, все соседние цезархи тут же устроят облаву, из которой уйти будет невозможно. А вот на какую‑нибудь ферму арендаторов или дорожных путников, так это запросто…

К счастью, бандитская напасть нас пока что миновала, и путешествие протекало спокойно. Вечером добирались до очередной станции, мылись, ужинали и ложились спать. Кстати, народ баньку посещал регулярно, мы же по известной причине туда не ходили. И когда вначале пути Лагос с некоторым недоумением спросил, почему мы не моемся, ответил, что мы с Иланой привыкли мыться в корыте, но баню когда‑нибудь обязательно попробуем.

Все же в дороге люди уставали, даже не физически, а чисто психологически — от монотонности путешествия. По рекомендации стариков один раз в докаду мы останавливались в каком‑нибудь городе на целые сутки, и тогда никто кроме нас с Иланой, двух дедовых внуков и Вида в гостинице не оставался, все убегали на ночь в храм Силары, богини любви и покровительницы гладиаторов, циркачей и лицедеев. Оказывается, содержать для услады рабынь общественного пользования гостиницам, постоялым дворам или станциям категорически запрещалось, а ослушника карали каторгой и конфискацией имущества в доход императора или государства, что в данном случае одно и то же. Кстати, изнасилование свободной гражданки империи тоже каралось усекновением головы, так что Илана когда‑то лишь исполнила норму закона.

Около тысячи лет назад пленённая царевна одного из поглощенных государств была насильно передана на воспитание храму Силары, но как то запала в глаза наследному принцу и вскоре стала императрицей. Именно тогда жрицы любви были всесторонне обласканы, а их храм получил высочайшие преференции, именно с тех пор на законодательном уровне лишь они имели право преподносить любовь и ласку жаждущим, за материальное вознаграждение, естественно. Их храмы самые большие, богатые и роскошные, правда, это единственный в империи религиозный культ, который со своих домов услады платит казне десятину налога. Злые языки болтают, что наибольший доход государство получает далеко не от захватнических войн, и совсем не от торговли.

Обычно после таких дней отдыха, парни в пути делились своими похождениями во всех формах и красках, при этом совершенно никого и ничего не стесняясь. Чтобы моя изумлённая девочка не усвоила извращённую теорию сексуальных забав, в базе данных своего ПК разыскал, разблокировал и скинул ей последний предмет общеобразовательной программы Содружества — «Культура половых отношений». Несмотря на то, что секс казался делом простым и элементарным, объём информации по предмету был немаленьким, и Илана штудировала его три дня подряд, а ещё три дня была задумчива и молчалива. Теперь же при возникновении подобных разговоров шокированной не выглядела.

Прибыв в вечерних сумерках на окраину Фороса, кроме полуторасуточного содержания восьми быков, одиннадцати лошадей и охраны имущества, на постоялом дворе оплатил лишь две комнаты, одну для нас с Иланой, а вторую для Вида и дедовых внуков. Сам же дед Котяй вместе с дружком Лагосом сбежали раньше всех. Говорят, что ночь со жрицей не первой молодости стоит один солд, а с более юными от двух до четырёх солдов.

Перед походом всему личному составу команды было выдано по двадцать четыре солда аванса. Часть этих денег они оставили дома, в семье, а часть взяли с собой на мелкие расходы и развлечения, вернее, для снятия психологической нагрузки. Правда, мальчику, пришедшему в храм Силары впервые, жрица–наставница в течение двух вечеров преподаёт четыре урока совершенно бесплатно, при этом акцентируя внимание на обязательном удовлетворении партнёрши. Считается, что эту учёбу не прошли лишь Вид и дедовы внуки, а я не отлучаюсь по очевидной причине: зачем куда‑то бегать от молоденькой красавицы. Вот пусть и находятся в неведении, а мы с Иланой тем временем вымылись в корыте и завалились спать.