Марина Клингенберг - Золотой пергамент

Градеронцы, понятное дело, пришли в полную ярость — и не столько даже из-за его мести, сколько из-за того, что у них украли перо. Они начали настоящую охоту, и Максимилиан предпочел убраться подальше от родного дома. Иоланта, хоть и была жительницей Дилана, была в курсе событий и потому с миром отпустила мужа, не преминув, правда, высказать все, что о нем думает.

Однако охота затянулась. Максимилиан попытался спрятаться на вражеской стороне, в Ретилосе, но градеронцы без малейшего сомнения последовали за ним. В последующие пять лет Максимилиан был дома всего два раза, и второй оказался последним.

Он хорошо помнил, как пять лет назад вернулся в деревню — градеронцы, наконец, оставили его в покое. Все они погибли, застигнутые войной, а их лидер испарился в неизвестном направлении. Поэтому настроение у Максимилиана было просто превосходное, тем более что и война закончилась. Но, когда он подошел к дому — или, точнее, тому, что от него осталось, — в голове мигом помутнело от ужаса. Максимилиан понятия не имел, что там произошло, но все выглядело так, будто единственной возможностью навестить семью было пойти на ближайшее кладбище. Нелегкое испытание даже для такого легкомысленного человека, как он.

Но, к счастью, мимо проходила жительница деревни, и он узнал в ней старую знакомую. Она рассказала, что Иоланта родила третьего ребенка и буквально через три месяца скончалась, ослабшая от какой-то болезни. Дети остались одни и вполне успешно жили, пока их дом не сгорел. Никто не знал точно, что там произошло. Но один из жителей видел, как детей уводил с собой вооруженный человек в черной одежде.

У Максимилиана это известие вызвало еще больший шок, чем все остальные, хотя он и пытался убедить себя, что черная одежда вовсе не признак Градерона, особенно если находишься в Дилане. Знакомая, заметив его волнение, сообщила, что дети сказали, что их приютят, и вид у них был усталый, но вполне довольный. Больше их никто не видел.

После этого Максимилиану не оставалось ничего иного, кроме как признать поражение. Он обошел немало городов и селений, везде задавая одни и те же вопросы, но о Балиане и Кристиане так ничего и не узнал. Оставалось только надеяться, что их и впрямь кто-нибудь приютил у себя, и они жили хорошо и счастливо.

Что ж, так все и случилось. Теперь Максимилиан знал, что на них напал один из преследовавших его градеронцев — скорее всего, конечно, их злосчастный лидер, так как к тому времени остальные успели почить. А потом явился Тристан, он единственный в Эндерглиде носил черные одежды. Но если так, что они делают в Дилане? — рассеянно думал Максимилиан. Тоже сбежали? Сомнительно, они хорошо отзывались о Гволкхмэе. Значит, на задании. Но в таком возрасте?

И тут Максимилиан понял. Дело принимало скверный оборот — не для него, конечно, а для Балиана, Кристиана и «новенького», как он мысленно называл Юана. Нужно было найти способ поведать кое о чем этим троим, и желательно до того, как он устроит побег.

Стоило ему об этом подумать, как судьба — о чудо! — явила ему такую возможность. Перебросившись парой слов с охранником, к решетке подошел Балиан.

— Балиан! — Максимилиан, бросившись к решетчатым дверям, радостно протянул сквозь прутья руки, но был немедленно схвачен за шкирку.

— Отдавай пергамент, — коротко скомандовал любящий сын.

— Еще чего, — Максимилиан надулся, словно маленький ребенок, не желающий расставаться с последней конфетой. — Не дам.

— Не зли меня, — угрожающе проговорил Балиан. — Я и так тебя убить готов.

— Ладно, — Максимилиан вдруг без малейших усилий стряхнул с себя руки Балиана. — Тогда я объясню доходчиво. Пергамент не отдам. Тебе он без пользы. И мне тоже. У меня нет пера. Можешь спросить у этого типа, — указал он на охранника. — Они меня обыскали и сделали, так сказать, опись. И даже они, заметь, оставили мне этот чертов клочок пергамента! Память о былых временах, понимаешь ли.

Балиан с подозрением покосился на него, потом перевел взгляд на охранника.

— Так точно, — отрапортовал он. — Мы забрали меч, нож и деньги. При нем остались пергамент золотого цвета, лист чистой писчей бумаги, пояс…

— Ладно, хватит, — буркнул Балиан. — Точно пера не было?

— Не было, — твердо ответил охранник. — Никакого.

— На пергаменте было что-то написано, — сказал Балиан, обращаясь к отцу.

— Было перо, — кивнул Максимилиан. — Позаимствовал у градеронцев. Оно кончилось. Они, как оказалось, заканчиваются гораздо быстрее, чем можно исписать пергамент. Халтура! Теперь только и можно, что пугать вас пергаментом.

Балиан фыркнул и, повернувшись, вознамерился уйти. Но Максимилиан окликнул его неожиданно серьезным тоном.

— Чего тебе, — буркнул он.

— Просто послушай, — сказал Максимилиан. — О градеронцах. Балиан, немного подумав, сделал шаг обратно.

— Ну?

— За вами охотятся, — проговорил Максимилиан. — Я думал, это за мной, но теперь понятное дело, что за вами. Я слышал их разговор в Галикарнасе. Градеронцы наняли людей, которые пытаются подорвать Асбелию изнутри. Теперь они заодно. А ты, — сказал он охраннику, который при словах о Галикарнасе вздрогнул, — смотри, ни слова! А то у меня тут волшебный пергамент. Найду перо, сделаю тебя уточкой.

— Да подожди ты! — оборвал его Балиан. — Ты что, правда их видел?

— Ну да. Я их знаю, — Максимилиан поморщился. — Одного уж точно. Это он возглавлял тех, кто за мной охотился.

— Может, ты перепутал? — засомневался Балиан, что в жизни бывают такие совпадения.

— Ну, во-первых, перепутать человека, который за тобой гонялся лет шесть — сложно, — вразумил его отец. — Во-вторых… Гм.

Он достал золотой пергамент. Только теперь Балиан заметил, что он оборван — оставалось совсем чуть-чуть. Максимилиан пробежал взглядом сделанные записи и, аккуратно сложив, отделил самую верхнюю — теперь пергамент стал еще меньше.

— На, — великодушно проговорил Максимилиан, протягивая обрывок.

Балиан, не переставая испепелять его подозрительным взглядом, взял пергамент, пробежал глазами и снова посмотрел на отца. Только теперь в его взгляде ясно читалось сочувствие, которое обычно испытывают люди к своим душевнобольным родственникам.

— Ты сумасшедший, — прошептал он. — Законченный псих. Вот что гласила запись:

«Пусть у лидера градеронцев, преследующих Максимилиана Розенгельда, вырастут самые настоящие рога».

— Но они правда выросли, — похвастался Максимилиан. — Я думал, мироздание там опять чего-то намудрит и поймет иносказательно, но ведь нет же! Выросли. Господи, я так в жизни не смеялся, как когда увидел…

Терпение Балиана подошло к концу. Он оглушительно закричал:

— Да даже я бы не стал использовать пергамент ради того, чтобы поржать! Можно было написать что угодно! Что ты повелитель мира! Что везде все хорошо! Что твоя «ненаглядная Иоланта» жива, наконец! А ты…