Федор Чешко - Тараканьи бега

Поведение старосты неопровержимо свидетельствовало, что Леночка обслюнявила его очень по-подлому: без объявления войны и перед самым входом в рубку — именно чтоб не успел обтереться и выглядел как можно предосудительнее. Юная Халэпа изо всех сил пыталась растолкать дрыхнущую мертвым сном Чин-чинову ревность, но даже всех девичьих силенок на этакое дело оказалось мало. Единственно, к чему объект Лениных ухищрений проявил заметный интерес, так это к состоянию контейнера.

— Мы отмыли его кипятком и почти час держали в кухонной сушилке, — досадливо ответила папенькина дочка на немой вопрос обернувшегося к ней Чинарева. — А потом я дула в него своим феном. На максимуме.

— Утюгом не гладила? — хмуро спросил Чин-чин.

— Нет, — захлопала глазищами Леночка. — А надо было?

Фыркнув, Чинарев выволок откуда-то из-под кресла серый карбопластовый сундучок, поставил его напротив одного из комповских дистанц-портов и буркнул в контактный микрофон:

— Выйди из Интерсети, подключи сетевой модем к копировщику через порт номер… э-э-э… — Чин выдернул из Леночкиной руки многострадальное вместилище эллипсет, вложил его в услужливо приоткрывшийся, брызнувший индикаторным многоцветием сундучок и, кривясь, потряс растопыренной пятерней: — Вымыла, называется… нет, придурок ты электронный, это я не тебе. На чем я?.. А, через порт «один». Все, экшн.

Экшн, однако, не состоялся.

— Не могу выйти из Интерсети, — сообщил комп. — Идет прием сообщения. Ждите.

— Долго ждать-то? А ну, давай прием на экран.

— Отказ, — кокетливо проворковал электронный баритон. — Конфиденциальная информация. Введите пароль.

— Тьху, будь ты трижды неладен! Кому хоть адресовано?

— Отказ. Введите пароль.

Чин-чин озадаченно изломил брови:

— Что еще за шпионские страсти? А ну-ка…

Происходящее становилось чересчур интересным, чтобы просто дождаться освобождения сетевой линии и заняться своим делом. Своим-то делом заняться никогда не поздно, а вот сунуть нос в чье-то чужое — можно и опоздать.

Чин-чиновы пальцы заметались по сенсорам контактора.

Несколько секунд Белоножко и Леночка недоуменно следили за этим метанием, потом староста отважился на вопрос:

— А что ты, собственно?..

— Если этот конспиратор уже хоть раз получал такие сообщения, то пароль я из суб-памяти с кишками выну.

— Да разве такое возможно? — Виталий озабоченно нахмурился.

— Задачка для дефективных детишек, — фыркнул Чин, не переставая трудиться. — Особенно, если конспиратор — хлоп развесистый; а я имею веские основания полагать, что он именно развесистый хлоп! — последние слова Чинарев почти выкрикнул в направлении интеркома внутренней связи, явно надеясь, что конспиратор (он же Изверов Вэ Бэ) услышит сию малолестную характеристику.

Комп вдруг часто-часто заморгал рубиновым треугольничком экшн-сигнала и сообщил:

— Прием завершен. Доступно отключение от сети.

— Не-е-етушки, — ласково пропел Чин, избивая сенсоры, — теперь ты от меня так легко не отвертишься… Теперь-то уж я…

Подавившись недоговоренным, он изумленно вытаращился на экран комповского монитора — там вдруг принялись суетливо выстраиваться столбики нелепых насекомоподобных значков-растопырок.

— Вот это и есть искомое сообщение? — Белоножко преисполнился таким сарказмом, что даже позабыл обтирать с физиономии губную помаду.

Не отводя глаз от испятнавшей экран белиберды, Чинарев кивнул, пробормотал бессмысленно:

— Стиснув зубы, вздыхая о сем да о том,

Он проник в свои кудри пытливым перстом

И сурово взял к ногтю искомое

Надоедливое насекомое…

— Ой, мальчики, а ведь действительно совсем как букашки! — Навалясь на спинку операторского кресла, Леночка протянула к экрану изящнокогтистый «пытливый перст»: — Вот паучок, и вот паучок… а вот тараканчик…

Согнутый ее напором в три погибели, Чин задушенно прохрипел:

— Детка-лапочка, слезь с меня! Ты мне своими грудями все уши поободрала!

— «ВСЕ уши»! — презрительно передразнила Халэпа, отодвигаясь, — «Грудями»! Говорить научись, ты… не-до-тро-га… — (последнее словцо в милых девичьих устах прозвучало, как омерзительнейшая матерщина).

Положительный человек Белоножко вздохнул и тоже отошел в сторонку. Можно было бы и так сказать, что он потихоньку, стараясь не привлекать к себе внимание сокурсников, убрался в дальний уголок рубки — вполне можно было бы так сказать, имейся в блокшивской рубке хоть один угол.

Старосте, надежде курса и прочая, было весьма хреново. Судя по бледности физиономии, испарине и кусанию губ, надежду курса терзала непереносимая зависть. Уж он, Виталий-то Белоножко, случись ему угодить хоть затылком, а хоть и чем угодно иным в жаркие тиски Леночкиного бюста… Уж он бы тогда не то что язвить — дышать заопасался. Даже если бы эти две литые упругости впрямь ободрали ему уши… или что угодно еще… Но о подобном Виталию оставалось только мечтать. Единственно, что давеча соблаговолило выпасть на долю горемычного старосты, так это мимолетное, отнюдь не ласковое прикосновение оказавшейся поразительно твердой и хлесткой Леночкиной ладошки. Ну, и еще пятна помады на щеках — лиловые, светящиеся… Точь-в-точь лишаи, которые через два-три часа после концентрированных нейтринных ударов обычно проступают на трупах… И запах помады… Редкостный аромат байсанских флайфлауэров может вызывать утонченно-возвышенные ассоциации не у всех даже тех немногих, кто знает, что в захолустной дыре под названием Байсан по сию пору никак не могут довымереть заповедные твари, смахивающие на помесь фиалки с тараканом.

Виталий облизнул затерпшие губы. Откашлялся. Сказал:

— Это просто какой-то сбой передачи. Так бывает. Все-таки космос же! Разные излучения, помехи. Это же только поговорка такая: вакуум, мол, пустота. А на самом деле… — Наверное, он и сам почувствовал, до чего не к месту приходится говоримое. Почувствовал и умолк.

А мигом позже решила заговорить Халэпа Леночка.

— Это не сбой, — сказала она, опять (правда, на сей раз издали) вытягивая палец по направлению к монитору. — Это эти… иерогольф… иероглифы, вот. Ими когда-то вместо букв писали всякие китайцы. Сверху вниз.

Папенькина дочка поглядела сперва на Чинарева, затем на старосту и победно ухмыльнулась:

— Ну, что смотрите? Думали, я совсем беспросветная?

Обе повернутые к ней головы одновременно и одинаково кивнули. Потом Чин-чин вдруг выбрался из кресла, подошел к интеркому, достал из кармана запасливо приготовленный рулончик медицинского пластыря и аккуратно залепил акустический и видеодатчики внутренней связи. Полюбовавшись делом рук своих, он вернулся к компьютеру, придвинул к себе контакт-микрофон: