Павел Иевлев - Те, кто жив

Быстро светало, боковой ветер отнёс в сторону пыльный хвост, и я смог оценить нашу колонну. Впереди летел пафосный ретролимузин, вернее, его кузов, установленный на шасси от чего-то вроде ГАЗ-66. Изящные гнутые линии классического дизайна, сияние лакированного с искрой лилового кузова, выгнутые наружные крылья — наверняка внутри на кожаных диванах расположился сам Сева. С сигарой и стаканом… Хотя нет, вряд ли со стаканом. Кортеж нёсся, совершенно игнорируя неровности рельефа, так, что огромные колеса лифтованных монстров отрывались от земли на неровностях. Тут не то что расплещешь, а ещё и зубы себе стаканом этим вышибешь.

За статусной каретой шефа мчалась машина охраны — самоварный из трубы и стальных листов самоходный бастион. С бортов выступали открытые сверху полубашни, в которых на вертлюгах болтались какие-то стрелялки с толстыми стволами в перфорированных кожухах. Над ними раскачивались в такт прыжкам машины головы «операторов машинного пуляния» — в танковых шлемофонах и очках-консервах. Следующей была наша повозка — небольшой автобусный кузов, типа КАВЗ на огромных тракторных колёсах, а замыкал кавалькаду узнаваемый автобус «Икарус». Правда, он тоже был установлен на высокой раме, окна заварены листами ржавого железа, а спереди, перед лобовыми стеклом, стоял укрытый самодельным капотом могучий дизель. Всё это ревело, лязгало, дребезжало, выплёвывало в небо клубы чёрного солярного дыма из вертикальных труб и мчалось на скорости, на мой взгляд, весьма далёкой от разумной. К счастью, степь была относительно ровной и пустой, на грунтовую колею никто больше не претендовал, лишь изредка мелькали вдалеке полуразрушенные деревеньки.

Я недоумевал, зачем надо так быстро ехать, явно рискуя перевернуться, подлетев на очередном бугре или оторвать что-нибудь, после этого прыжка приземлившись. Но вскоре понял — мы удирали.

Попутчики засуетились, доставая свои пушки, и, интенсивно жестикулируя, распределились у оконных решеток. Я понял, почему они так любят обрезы — прицелиться из скачущей машины всё равно невозможно, а с длинными стволами внутри было бы не развернуться. Я не сразу разглядел противника, а разглядев, сильно удивился — нас, стелясь над землёй, большими прыжками догоняла стая каких-то животных. Мне казалось, что никакие звери против машин не играют в принципе, но остальные были, кажется, другого мнения. Они выглядели крайне обеспокоенно, проверяя патроны в стволах и рассовывая их горстями по карманам пиджаков.

Машины взревели и наддали, хотя ещё секунду назад я бы сказал, что быстрее уже некуда. Однако звери быстро приближались, и вскоре я их уже мог разглядеть. На вид — крупные представители собачьих. Очень крупные. Ростом с телёнка. Большого телёнка. Бычка даже. И их было много, пара десятков. Они неслись огромными скачками, легко догоняя машины, но я всё равно не мог понять, почему попутчики так напряглись. Я не хотел бы встретиться с такими в поле, но поди останови разогнавшиеся две тонны железа… Моё недоумение моментально рассеялось, когда от догнавшей нас стаи отделилась одна особь и, прыгнув на нашу машину, одним рывком вырвала приваренную к оконному проёму решётку. Зубы, которые клацнули в метре от меня, могли, кажется, перекусить рельсу. Собачка, сплюнув в траву решётку, вернулась к стае, а к нам выдвинулась следующая… Загрохотали выстрелы — боевые пиджаки спешно разряжали в неё свои обрезы. Картечь рвала шкуру, но псина совершенно не обращала на это внимания, быстро сокращая расстояние и целясь в оставшееся без решётки окно. Она прыгнула, но решительная брюнетка высунулась из окна, чуть ли ни воткнув ствол автомата в разинутую пасть, и шарахнула длинной очередью. Собака сбилась с шага, и прыжок смазался — здоровенная туша грянула в стенку так, что машина прыгнула вбок и чуть не перевернулась, на секунду встав на два колеса. Пиджаки судорожно перезаряжались, кидая под ноги дымящиеся гильзы, а я огляделся — идущий перед нами автомобиль охраны выдвинулся из колонны вбок, и с него замолотили пулемёты. Лимузин Севы набирал скорость, отрываясь, а вот замыкающему автобусу пришлось плохо — стрелков в нём не было, и инфернальные собаки прямо на ходу рвали железные листы с окон. Водитель давил на газ изо всех сил, выхлопные трубы сифонили столбами недогоревшей соляры, но не помогало — стая безошибочно определила слабое звено и, оставив попытки атаковать нас, полностью переключилась на автобус. Пулемёты смолкли — собаки держались вплотную к автобусу, а о прицельной стрельбе на таком ходу думать не приходилось. Зато наша машина чуть сбавила ход, дав автобусу нас догнать, и снова захлопали обрезы. Видимо, стрелки надеялись, что картечь, в отличие от пулемётной пули, при промахе не пробьёт кузов. Дамочка с автоматом целилась, но не стреляла, только, судя по мимике, ругалась чёрно и матерно. Слов за всеобщим грохотом было не разобрать.

На моих глазах одна собака выдрала из проёма приваренный лист, а вторая немедленно прыгнула туда, с трудом пропихивая свою тушу в большое окно. Даже сквозь рёв моторов и грохот выстрелов я услышал истошный многоголосый крик ужаса, и тут водитель автобуса запаниковал, дёрнул рулём и не справился с управлением. Подпрыгнув на очередном бугре, автобус приземлился косо, подлетел, в полёте накренился носом вниз и грянулся передним таранным бампером об дорогу. Кузов сорвало с рамы, он полетел кувырком, ломаясь пополам и разбрасывая панели, оттуда в разные стороны разлетались сиденья с привязанными к ним телами. Маленькими детскими телами.

Наша машина стремительно удалялась от места аварии, собаки остались там. Гнаться за нами смысла уже не было, теперь голодными не останутся. Не зря сожгли калории в погоне.

Пиджаки перезаряжались, убирали оружие, рассаживались по местам. Лица были мрачными — за потерю товара, небось, квартальной премии лишат. Скорость снизили с безумной до просто дурной, под ногами перекатывались гильзы, ревел мотор, пыль садилась на мокрые от нервного пота лица, превращая их в серые маски. Вскоре кортеж замедлил ход, приближаясь к какой-то индустриальной застройке. Машины выстроились перед воротами большого ангара. Из лимузина спрыгнул плюгавый человечек в кургузом, увешанном блестящими фенечками пиджачишке, добежал до задней стены и приник к ней, раскинув руки жестом распятого. На стене постепенно проступила угольная текучая тьма, а проводник потрусил обратно и с трудом вскарабкался в высокий кузов хозяйской кареты. Ценит его Сева, с собой возит… Может, меня ему в качестве оператора продали? Хотя какой я оператор без планшета?

На той стороне оказалось неожиданно сумрачно и прохладно, жёлтая листва и мелкий дождик. Осень. Машины выкатились из длинного, облитого внутри серым пластиком помещения на улицу. Перед нами стояли три больших здания — одинаковые облизанные параллелепипеды без окон. Перед ними были тщательно выметенные от палой листвы дорожки, а между ними — какие-то кустарные заборы из криво сваренного ржавого железа.