Павел Иевлев - Те, кто жив

Воспользовавшись секундным замешательством, Ольга рванулась изо всех сил. Куратор её не удержал и она, споткнувшись, полетела в яму. Хлопнул выстрел, и всё стихло.

Когда она выбралась, Андрея с Куратором в помещении не было. За ржавой дверью теперь была обычная подсобка. Мигель сидел, опираясь спиной на ворота, и пытался зажать отверстие в костюме. Оттуда тонкой струйкой текла кровь, а что при этом попадало внутрь, лучше было не думать. У Ольги от падения треснул плексиглас шлема. Запах гари то ли мерещился, то ли на самом деле проникал снаружи.

— Попал, представляешь! — пожаловался он слабым голосом. — Он в меня попал! Как же так? Почему? Андрей же свой, мы же с ним…

Ольга, скрипнув зубами, помогла ему подняться и подставила плечо.

— Погоди, погоди… Мой маузер…

Прислонив его к стене, она подняла с пола пистолет и вставила ему в кобуру.

— А куда они? Как?

— Пошли, это неважно.

— Тошнит чего-то…

— Это от радиации. Держись, не вздумай в шлем наблевать! Быстрее, быстрее, перебирай ногами! — полуповисший на ней Мигель стонал, держась за простреленное плечо. У Ольги тоже подкатывали к горлу приступы тошноты, и, когда они вдвоём ввалились в прокол и упали на пол дезактивационной камеры, она еле дождалась, когда их обольют мыльным раствором. Сорвала шлем и её вырвало. Жестоко, с кровью и слизью. Мигель к ней присоединился, и в лазарет их доставили уже на носилках.

— Всё унёс, всё, представляете! — кричала растрёпанная спросонья Лизавета. — Все запасы, до последней пробирки!

— Как же так, Лиза? — сурово спрашивал директор.

— Так он же Куратор, вы ж ему сами рассказали про Вещество! Он спросил только, достаточно ли надёжно хранится, попенял ещё мне, что не в сейфе держу… А откуда тут сейф? Мой сейф наверху остался, в корпусе… Вот, в шкафу для образцов всё и стояло, на нём даже замка нет… Да и не ворует у нас никто. А сейчас кинулась — нету!

Ольгу мутило, но рвота пока прекратилась. Состояние было препаршивое — в глазах плыло, голову с подушки не поднять. Сколько она схватила бэр — неизвестно. ДКП намерил свои пятьдесят рентген, потом шкала кончилась. На соседней койке лежал бледный до синевы Мигель, и она едва ли выглядела лучше.

«Обидно будет, если выпадут волосы, — думала она спокойно, — Иван их так любил».

Она уже рассказала директору всё, что видела, и он только головой качал. То ли верил, то ли сомневался — уж больно история невероятная, про дверь-то в стене. «Главное, что вы вернулись, а без этих двоих воздух чище будет, — сказал он, дослушав. — Жалко, что вам так досталось, но Лизавета вас быстро поставит на ноги».

Оказалось — не поставит.

Понятно теперь, что у них в рюкзаках-то было. Выгреб Куратор всё Вещество и с ним сбежал. Как сбежал? Куда? — Непонятно. Мистика просто какая-то. Но в мистику ей, почти члену партии, верить не полагается, а значит… Значит, что?

— Слышал я про такое, — говорил Матвеев Палычу. Говорил за дверью, но дверь была приоткрыта, в лазарете тишина, так что Ольга всё слышала.

— «Проводники». Причуда природы. Могут переходить из среза в срез. Не в любом месте, и не в любой срез, но могут. Точки какие-то особые находят и открывают как будто проход. Из-за них нашу тему-то и начали развивать. Знали уже, что есть куда проколы делать. Видать, Андрей этот из таких. Но подробности мне не по допуску, Палыч, так что не знаю.

— Да, если он до дома доберётся, такой багаж ему все грехи спишет… — задумчиво сказал директор. — И высоко может поднять…

— Держись, Оленька! — Анна почти не плакала, сидя у её койки. Моргала только часто и носом шмыгала. — Продержись ещё немного, найдем мы мантиса. Вот ведь дрянь какая — то лезли, не знали, куда от них деться, а то — как отрезало!

Ольга молчала, сил разговаривать не было. Рыжие волосы постепенно переселялись с головы на подушку, а руки казались костями, обтянутыми тонкой пергаментной кожей. Ногти стали бледными и тонкими, обламываясь под корень. Она почти не могла есть: всё, кроме слабенького бульончика, вызывало рвоту. Температура то повышалась, то падала, в голове мутилось, зато парадоксально обострился слух. Она прекрасно слышала, как Лизавета говорила кому-то в коридоре:

— Умирают они. Последняя стадия лучевой. Парнишка-то уже совсем плох, в себя не приходит, да и Оля… Нечем мне их лечить.

Ну, умирают и умирают. Ольге было даже безразлично. Она устала, всё время хотелось спать. Снился Иван. Во сне он гулял в саду с ребенком — за ним ковылял смешной курносый карапуз. Медно-рыжий, в маму. Иван махал ей рукой, звал выходить, а она то дверь не могла найти, то одежда уличная куда-то подевалась. Ничего, скоро уже дозовётся.

Примчалась Лизавета, засуетилась, зазвенела пробирками.

— Всё, будете жить, добыли Вещество! Ты не представляешь, что там у нас происходит! А, неважно, Ане спасибо потом скажешь.

Следующие сутки Ольга в основном ела. В Убежище творилась какая-то нездоровая суета, за дверью лазарета периодически кто-то пробегал, дважды взрёвывала сирена — но Ольга с Мигелем, отселенные в изолятор, не обращали на это внимания. Организм восстанавливал утраченное и требовал топлива, как паровоз на подъёме. Надоевшая каша с редкими волокнами тушёнки, на которую ещё недавно и смотреть не хотелось, шла на ура под сладкий, как сироп, чай. Лизавета велела не ограничивать их в дефицитном сахаре, дававшем так нужные им сейчас углеводы. Уже к вечеру того же дня Ольга нащупала на почти облысевшей голове жёсткую щетинку новых волос, а руки перестали напоминать о египетских мумиях. А ночью они с Мигелем, подперев стулом дверь в изолятор…

Впервые в её жизни это было вот так — по-животному, без всякого чувства. Но с Веществом в их организмы влилось столько жизни, что удержаться было невозможно.

— Забудь об этом! — сказала она Мигелю потом.

— Я понимаю, — согласился он. — Это были как будто не мы.

И, подмигнув, добавил:

— Но как же это было хорошо!

Ольга молча погрозила ему кулаком.

Но внутренне согласилась.

В общем, вся кутерьма этих, определивших дальнейшую судьбу их небольшого общества, суток, прошла мимо Ольги. Когда наутро Лизавета, тщательно осмотрев и взяв кучу анализов, признала их с Мигелем излечившимися, всё уже случилось. Правда, этого ещё никто не понял. Из тишины лазарета Ольга перешла в атмосферу тихой паники командного бункера.

— Пристрелить эту мерзость! — кричал красный от злости Воронцов. — Дайте мне винтовку, я сам это убью!

— Ой, держите меня семеро! — ехидничал Матвеев. — Посмотрите, убивец какой выискался! Учитывая, сколько он энергии заблокировал, его, поди, из пушки не убьёшь!

— Но надо же что-то делать? — метался растерянный Палыч. — Нам же надо искать эти ваши, как их… Резонансы!