Павел Иевлев - Те, кто жив

— И что со мной будет?

— Отдам местным. Может, им вы расскажете то, что не хотите рассказать мне. Не сразу, но расскажете. Желать вам всего хорошего было бы издевательством, так что просто прощайте. Впрочем… Даю последний шанс меня чем-нибудь заинтересовать. Есть идеи?

«Экий пафосный мудак», — подумал я.

— Да иди ты в жопу, — ответил вслух. Чего теперь терять-то?

В предполагаемых «застенках» меня ожидали трое. Военный в звании подполковника, седой мужик в штатском и древний облезлый дедуган — лысый, морщинистый и в пигментных пятнах. Глаза у него, впрочем, были ясные и цепкие, и вообще держался он бодро. Меня усадили на обычный стул, и сами уселись напротив. В воцарившейся тишине я услышал доносящиеся откуда-то звуки смачного мордобоя — влажные мясные удары, стоны, тихие проклятия и неразборчивую агрессивную ругань. Кажется, из кого-то что-то выбивали. Возможно, мне тоже предстоит получить новый жизненный опыт.

— Ну, вот зачем это? — поморщившись, сказал дед. — Васильев?

— Операция прикрытия, — ответил подполковник. — Они нас слушают.

— Покажите ему.

Военный подошёл к стене и с усилием сдвинул в сторону висящую на ней школьную доску со следами мела. За ней обнаружилось окно в допросную. Там, за стоящим посередине железным, крашеным белой масляной краской, столом сидели на привинченных к полу стульях два мужика. Перед ними стояли стаканы в подстаканниках, эмалированный чайник и полная папиросных окурков пепельница. Один из них был мордат и широкоплеч, одет в штаны от хэбэ, тапки-шлёпанцы и майку-алкоголичку, открывающую мощные волосатые руки. Второй имел вид пьющего интеллигента с тяжёлой судьбой и красовался в потасканном, но с претензией костюме цвета индиго. На моих глазах тот, что в майке, встал, прошёл к висящей в углу кожаной боксёрской груше и с большой сноровкой и завидным умением отвесил ей несколько апперкотов. Тот, что в костюме, трагически взвыл, как укушенный за яйца койот, потом отхлебнул чаю, забулькал им во рту, проглотил и издал несколько протяжных трагических стонов.

— Отвечай, капиталистическая сволочь, мать твою! — закричал свирепым басом мордатый.

Интеллигентный неразборчиво проблеял в ответ что-то жалобное, но отрицательное. Не поддался, в общем, давлению, за что груша ещё пару раз получила в торец, опасно раскачиваясь на подвесе. Забулькал чай, послышался стон. Если закрыть глаза, то получался отличный саундтрек к голливудскому боевику категории «Б» про русскую мафию.

Подполковник задвинул доску обратно, и в кабинете стало тише.

— Это мы вас пытаем, — пояснил товарищ в штатском. — Но вы пока не сознаётесь.

— Я такой, — осторожно подтвердил я, — стойкий и несгибаемый. Пионер-герой и молодогвардеец.

Троица местных быстро переглянулась, как будто я невесть что важное выдал.

— А скажите, Артём, — спросил дед, — ваша… э… «коммуна» имеет связь с Родиной? С руководством СССР?

— Ну, насчёт СССР есть определенные сложности исторического характера, — признал я, — но с материнским срезом некие контакты, насколько мне известно, поддерживаются. Боюсь, не могу сказать точно, какие и в каком объёме.

— Путь туда есть? А что с СССР? — спросили одновременно подполковник и старикан.

Я подтвердил, что, при наличии соответствующего оборудования, я мог бы выстроить маршрут до материнского среза. А потом изложил ультракраткую версию новейшей истории России. За стеной меня продолжали бить, но уже как-то вяло, без огонька — устали, наверное. Судя по звукам, я продолжал упорствовать в своих заблуждениях.

Местные некоторое время переваривали информацию.

— Артём, — спросил, наконец, старик. — А как образовалась ваша «коммуна»?

— Если верить тому, что мне рассказывали, то это последствия неудачного научного эксперимента.

— А кто его проводил, где и когда?

— Загорск, Загорск… — я припоминал номер.

— Загорск-двенадцатый? — дед так разволновался, что я испугался, что его сейчас удар хватит.

— Вот, точно, двенадцатый!

— Так вы — пропавшая группа Матвеева! — он в волнении хлопнул артритными ладонями по столу и сморщился от боли.

— Да… — покачал головой штатский, — так называемые «партнёры» рисовали нам совсем другую картину… Ну, мы никогда им особенно и не верили, — он пожал плечами.

— Мутные они, — согласился военный. — Но куда деваться-то?

На этом разговор был окончен, и меня отвели в камеру. Не знаю, чем там за стеной всё закончилось — наверное, меня забили до смерти. Ведь я не мог выдать Главную Тайну, потому что ни хрена не знаю.

Непонятно сколько прошло времени, потому что окон в камере не предусмотрели и лампочку не гасили. Кормили меня два раза, но по скудному набору блюд понять, обед это, завтрак или ужин, было никак невозможно. Второе и компот — вот и все разносолы. Впрочем, тратить калории было некуда, я просто валялся на койке и смотрел в потолок, думая о всяком. Не могу сказать, что картина происходящего от этого прояснилась, но гипотезы у меня возникли. А потом пришёл давешний дед.

Его привел подполковник, уважительно, под локоток, сопроводив в камеру и принеся стул.

— Здравствуйте, Артём, — сказал старик вежливо.

— И вам не хворать, как бы вас там ни звали, — ответил я немного раздражённо. Мне уже надоело тут валяться.

— Ах, да, мы же так и не познакомились, — неубедительно спохватился он. — Я Михаил Андреевич Сванетский, здешний, если угодно, руководитель.

— Очень приятно, — так же неубедительно соврал я.

— Видите ли, Артём, я не знаю, что с вами делать.

Я промолчал. Наверняка он не за моим мнением на сей счет пришёл.

— Нарисованная вами картина очень сильно отличается от того, что мы знали раньше. Признаться, я более склонен верить вам, а не нашим… партнёрам. Группа Матвеева никак не могла превратиться в то, что они описывают. Профессиональное недоверие наших комитетчиков тоже, скорее, в вашу пользу. Они не считают, что корень наших проблем в вашем анклаве, хотя, разумеется, и не исключают этого полностью.

— К сожалению, я не знаю, как подтвердить сказанное мной или опровергнуть сказанное другими, — отмазался я. — Насколько мне известно, наша Коммуна вообще не подозревает о вашем существовании. Но я, разумеется, многого не знаю. А что у вас за проблемы?

— Ну что же… — задумался старик. — Думаю, не будет большого вреда, если я вас немного посвящу в наши трудности.

Историю дедуган рассказал прелюбопытную. Оказывается, эксперимент Матвеева был первым, но не последним. И, в конце концов, один из опытов увенчался успехом — в середине 60-х под Красноярском был установлен большой стационарный портал в другой срез. Мир оказался ненаселённым, хотя имелись признаки того, что раньше это было не так. В условиях строжайшей секретности на новое место завозились люди, техника, ресурсы, оборудование — страна напряглась в сверхусилии освоения новых территорий, готовя из них то ли резервный склад, то ли неуязвимую военную базу, то ли полигон для испытаний всего, что было страшновато пробовать дома. Возводились поселения и военные городки, распахивались поля, запускались цеха для обслуживания техники. На «большой земле» атомная электростанция держала портал включённым, обеспечивая для маскировки ещё и работу алюминиевого завода. Транспортировкой его продукции прикрывалась работа железнодорожной ветки снабжения. Геологи копытили окрестности в поисках местных ископаемых, но находили немного. Тут были и нефть, и газ, и уголь — но месторождения оказались в значительной степени опустошёнными, со следами давней разработки. Железа и цветных металлов в достижимых окрестностях не нашли совсем. Добыча местных ресурсов для завоза в СССР оказалась нерентабельной, хотя некоторое подобие автономии они бы создать позволили.