Павел Иевлев - Последний выбор

— Что это вдруг? — спросил я тоскливо.

Ненавижу вот такие разборки. Мой гарем, конечно, удивительный феномен, но от мотания нервов я избавлен. Меланта выше этого, Алистелия не посмеет, а Таира меня скорее пристрелит, если что.

— Я была у Лизаветы, в госпитале. Она подтвердила — я беременна. Я долго думала и решила — ты должен узнать. Срок крошечный, но ошибки быть не может.

— Э… — я не нашёлся сразу, — я правильно понимаю, что…

— Да. От тебя. Препарат, который мы добыли в Эрзале, сработал. Я очень благодарна тебе за помощь.

— Хм… Обращайся.

— Разумеется, это не обязывает…

— Оль, — оборвал я её, — ну что ты несёшь? Сама себя послушай. Что за интонации? Как школьница, залетевшая после пьяной вечеринки.

— Прости, — вздохнула она, — что-то я действительно слегка не в себе. Гормоны, наверное.

— Я прекрасно понимаю, что никакой «муж и отец» тебе не нужен, что ты сама прекрасно справишься с чем угодно, что я тебе не опора и, тем более, не защита. Что ты не собираешься быть четвёртой — да хоть даже и первой — женой в моём дурацком гареме. Но, тем не менее, ты пришла сюда сейчас, сама не зная, зачем. Сказать тебе?

— Скажи.

— Этот ребенок мой, я приму его и сделаю всё, что должно, если такая необходимость появится. Это ты хотела услышать?

— Наверное. Да. Спасибо. Глупо, правда?

— Что ты не такая стальная, как все думают? Нет, не глупо. Дети всё меняют. Я сам это совсем недавно понял.

— А я, оказывается, успела забыть… Спасибо тебе, Тём. Ты, правда, хороший. Я пойду…

И ушла. «Хороший» я, ишь. Самая расплывчатая и бессмысленная характеристика, которую только можно придумать. Супергерой «Человек Хороший». Обладает суперспособностями «ми-ми-ми» и «лапки». Чёрт его знает, зачем он нужен вообще…

Две вахты спустя, вернулись в Центр. На удивление спокойно дошли. Дорога стала прочнее и чётче, срезы спокойны, маршрут строился буквально сам. Не зря ребята с маяками работали, заметно лучше стало. Надо бы продолжить — но не с бомбой же под брюхом… Вот слетаем в Комспас — и займёмся.

— Тут удивительная библиотека, — сказала Алистелия.

Как-то вышло, что мы стали чаще проводить время вдвоём — или в компании сопящих младенцев, как сейчас. Меланта с Эли поглощены собой, выращивая в странном симбиозе будущих кайлитов, Таира чистит ружьё, точит ножи и вообще готовится к своему самурайскому подвигу, Ольга деловито исчезла, завершая какие-то совершенно необходимые приготовления перед грядущим рейдом. Зелёный с Настей пока не вернулись, ситуация зависла в неопределённости, но лететь их искать тоже вроде рано. Мы внезапно оказались в коротком временном отрезке мирной жизни, и то, что он скоро кончится, придавало ему печальное очарование. Мы сидим рядышком в креслах на веранде. Малыши спят в широкой коляске, Алька залезла в своё кресло с ногами, прихватив толстый том с пафосным золочёным обрезом.

— Это история времён падения Первой Коммуны. Очень драматичная. Эпоха великих свершений, сильных людей и значимых поступков. Главный герой — ученый, человек большой ответственности. И вот, в ходе своих исследований, он понимает, что всё благополучие Коммуны зиждется на варварской эксплуатации некоего конечного ресурса, и вскоре это может привести к катастрофическим последствиям. Его авторитет в обществе высок — Коммуна ценит технических интеллектуалов превыше всех прочих граждан. Однако стоит ему заявить о своём открытии, он становится жертвой вненаучной травли. Он готов доказать свои выводы — но его просто не хотят слушать. Ему не предоставляют публичных трибун, его исследования игнорируют, на него ополчается общественность…

— Производственный роман? — удивился я. — Трагедия непонятого технаря?

— Это скорее социальная драма, где научная правота противопоставляется неприятию необразованных масс, неспособных верно её оценить.

— А какое до неё дело массам?

— Принятие обществом его точки зрения означало бы резкое снижение комфорта для обывателей. Ведь если прекратить добывать этот самый ресурс, то благосостояние Коммуны пошатнётся. Учёный — точнее, инженер, его так и называют в тексте «Инженер», — предлагает бросить все силы на поиск нового источника энергии, возобновляемого или не столь важного для Мироздания. Однако на его поиски уйдут годы, и всё это время поддерживать прежний уровень жизни не удастся.

— И что же это за ресурс такой? — заинтересовался я.

— Увы, не сказано. Возможно, во времена написания книги это было слишком очевидно для упоминания. Кроме того, автор больше уделяет внимания романтической линии.

— А там есть и такая?

— Ну что ты! — Алистелия рассмеялась звонким переливчатым смехом и даже не добавила «муж мой».

Ничего себе, кажется, в первый раз слышу, как она смеётся.

— Все книги мелефитов — это книги об отношениях. Только они вечны и всегда актуальны. Всё остальное — фон. Поэтому их литература до сих пор считается классикой. Разумеется, в сюжете есть женщина, отношения с которой у Инженера сложные и неоднозначные. Они очень давно, с детства дружат, они были как брат и сестра. Но Инженер чувствует к своей рыжей подруге нечто большее. Она, будучи слегка эмпаткой, догадывается об этом, но не может представить друга детства в качестве любимого…

— Известный сюжет, — согласился я. — Так бывает.

— В ситуации конфликта, когда Инженера маргинализируют и травят невежды, подстёгнутые корыстными интересами богатеющего на ресурсном бизнесе истеблишмента, она встаёт на его сторону и сама становится объектом общественного остракизма. Это сближает их и переводит отношения на новый уровень. Между ними вспыхивает бурное чувство. Там, — Алистелия слегка покраснела, — много очень откровенных любовных сцен, мелефиты это любят. Инженер счастлив, но понимает, что время уходит, и катастрофа, которую не хотят видеть остальные, приближается. Она разорвёт их мир на части, уничтожив Коммуну.

— А что же остальные, совсем идиоты? Не видят этого? — меня неожиданно заинтересовал незамысловатый сюжет. В конце концов, я и сам писал пиздецомы, а это типичная завязка таковой.

— Некоторые видят, но считают, что на их век ресурса хватит. Некоторые не хотят связываться, опасаясь общественного неприятия, а большинство просто следует общественному инстинкту травли непопулярной точки зрения. И, конечно, есть те, кто надеется что-то выиграть от неизбежной смуты.

— Выходит, и столетия назад люди были такими же…

— Именно поэтому мелефитские книги до сих пор в цене, — солнечно улыбнулась мне Алистелия.

Оказывается, у неё очень хорошая улыбка. Жаль, что она так редко улыбается.

— И что же там дальше?

— Женщина отговаривает его от борьбы — ведь они только что нашли друг друга. Будучи близки с детства, внезапно осознали свою любовь. Она опасается разрушить их хрупкое счастье. Она предлагает бежать, найти убежище от грядущего катаклизма. После долгих колебаний, он соглашается. Если это общество не желает спасаться — пусть гибнет!