Павел Иевлев - Последний выбор

Мы проехали метров сто, свернули налево. Возле открытой двери небольшая очередь в пяток аборигенов. Стоят молча. Первый что-то получает, отходит, сзади пристраивается новый.

— Нам сюда… наверное, — с сомнением сказала Настя.

Я припарковал машину у тротуара, заглушил. На табличке жёлтым по чёрному написано: «Пункт сопричастия №18. Госупрответ. Центральный район». На бумажке ниже написано от руки, но крупно и аккуратно: «Предъявлять по первому требованию!». За дверью крошечный прилавок, на нём — стеклянный конус с краном, из которого усталая худая женщина с морщинистым ненакрашенным лицом и убранными под белый колпак волосами наливает в стаканы чуть розоватую жидкость. Абориген в некрасивых очках с толстой пластмассовой оправой протягивает ей бумажку, она ставит на неё штамп, поворачивает краник внизу конуса, наливает стакан. Он забирает, выпивает без всякого видимого удовольствия, споласкивает стакан у крана с раковиной рядом, ставит обратно на стол. Лицо его светлеет и делается как-то даже бодрее. Облегчённо вздыхает, уходит. Его сменяет женщина в бордовом платке и растянутом платье, процедура повторяется. Стаканов всего три, они меняются по кругу, видимо, эпидемий местные не боятся.

Помещение крошечное и, кроме разливающей, в нём никого нет. Я, отодвинув стоящего в очереди подростка, заглянул за прилавок — за ним несколько больших, литров на десять стеклянных бутылей с той же розоватой жидкостью, и больше ничего.

— Тут никого нет, — сказал я Насте.

— Вижу, — коротко ответила она. — Не понимаю.

Очередь никак не реагировала, глядя мимо нас, только подросток в чём-то вроде гимназической униформы цвета сохлого говна украдкой пялился на Настю.

Я взял с прилавка полный стакан, понюхал — ничем не пахнет. Пробовать не рискнул, поставил обратно.

— Предъявлять будете? — скучно спросила разливающая.

Предъявлять нам было нечего, и мы отошли в сторонку.

— Очень странно, — сказала Настя, — я чувствую, как будто и Данька, и здешний Корректор здесь. Вместе. Но… И не совсем.

— В этом недостаток интуитивных методик. В непроверямости результатов аппаратными средствами.

Подросток выпил свой стакан и отошёл от прилавка.

— Пацан, подойди сюда, — позвал его я.

Он молча подошёл и уставился на меня вопросительно, иногда стреляя глазом на девочку.

— Бумажку покажи свою.

Он безропотно достал из кармана листок, разгладил и подал мне.

«Лист авансовой преутилизации», — напечатано на нём вверху крупно. Внизу, помельче, предупреждение: «При утере не восстанавливается, аванс подлежит возвращению в полном объёме». Листок разграфлён на квадратики с номерами, в некоторых стоят разнообразные штампики, в некоторых — нет. На обратной стороне плакатным шрифтом в тускло-красную краску пропечатан лозунг: «Относитесь к своему телу ответственно! Его качество — ваша забота!».

Ничего не понятно.

Я вернул лист пацану, и тот ушёл, периодически оглядываясь через плечо на Настю.

— Давайте ещё проедем, — сказала она.

И мы проехали. Катались по городу туда-сюда, нарезая ломаную кривую по его квадратно-поперечной планировке. Панельные дома в пять-семь этажей, стоят просторно, улицы широкие, машин почти нет. Редкие магазины под вывесками «Магазин», без уточнений, но ни одного кафе. Зато два кинотеатра — номер один и номер три. Наверное, где-то есть и номер два, но нам он не попался. На номере третьем печатанная в одну краску афиша: «В 18 часов — лекция о телесной ответственности. По окончании — художественный фильм «Вернуть себя людям». Что же тут так уныло-то? Даже деревья как будто недостаточно зелёные, чтобы радовать.

— Вот, здесь то же самое!

Снова очередь, прилавочек, конус. «Пункт сопричастия №7. Госупрответ. Юго-Восточный район». «Предъявлять по первому требованию!».

Покатались ещё. Нашли два пункта — под номерами пять и четырнадцать, с тем же результатом. Обнаружили непонятную «Станцию возврата авансов. Госупрответ», но очереди туда не было. Более того, проходящие мимо местные как будто избегали к ней приближаться, непроизвольно огибая вход по дуге.

— Я не могу их найти, — призналась Настя. — Они как будто по всему городу размазаны.

— Может, где-то сильнее чувствуешь? Отчётливей… Не знаю, как там у вас это работает. Давай ещё поездим, мы и половины города не осмотрели.

Мы поездили ещё. Потом ещё. Утомляло это катание почему-то невообразимо. Через час я чувствовал себя так, как будто за рулём сутки — в голове вата, в глазах песок, руки дрожат, поле зрения сужено. Настя бодрится, но я вижу, что ей тоже нехорошо — и так бледнокожая, она сейчас белее алебастра, слегка даже отдавая в синеву.

— Давит тут что-то и как будто высасывает, — жалуется она.

Вот и у меня такое же ощущение. Давит и сосёт, сосёт и давит. То-то местные скучные такие, обсоски выжатые.

Сзади коротко крякнула сирена. За нами пристроился жёлтый автомобиль с синей полосой по борту и одиночной круглой мигалкой на крыше. Я встал у тротуара, но глушить мотор не стал и кобуру под курткой передвинул под руку. Надеюсь, не понадобится — наша сила в быстром драпе, а не перестрелках.

— Здравствуйте, гражданин путешественник, — сказал подошедший к водительской двери мужчина в сером помятом мундире и фуражке с красным околышем. — Следуйте за нашей машиной.

— С какой целью? — поинтересовался я.

— С целью сохранения вашей жизни и здоровья.

Я не мог понять — он мне угрожает, что ли? Представитель власти не был вооружен и вообще не казался опасным, но тут дело в статусе. Любое общество имеет средства принуждения и соответствующие структуры.

— Простите?

— Вы уже плохо себя чувствуете, верно? — пояснил он. — Скоро вам станет хуже. А потом ваше тело будет бесполезно и нерационально испорчено. Его придётся утилизовать.

— Хм… А какие альтернативы?

— Проследуйте за нашей машиной, — он развернулся, дав понять, что уговаривать не будет, и вернулся за руль своего автомобиля.

Тот неспешно поехал вперёд, и я пристроился на УАЗике сзади.

— Может, нам уйти на Дорогу? — спросила встревоженно Настя.

— Давай всё же прокатимся за ним. Вдруг полезное узнаем. Если уйдём сейчас — придётся опять с нуля начинать. Но ты будь готова нас вытаскивать.

«Госупрответ. Главное управление. Приём граждан круглосуточно», — гласит скромная табличка у входа в здание. Граждане у входа, впрочем, не толпятся, на приём не спешат.

— Машину можно оставить здесь, — любезно сообщает мундирный, указав на парковку «Для служебных автомобилей».

Представиться он так и не соизволил, значки на погонах мне ни о чём не говорят.

— Пройдёмте.

Я засомневался. В машине у нас неплохие шансы удрать, а вот пешим порядком, да ещё и из казённого дома — куда ниже.