Павел Иевлев - Последний выбор

— Скоро увидим, — ответил ему Зелёный.

Дирижабль неспешно плывёт в ту же сторону. Впереди, где обрезанная как по циркулю окраина переходит в пустырь, собирается большая толпа. Издалека видно, что люди возбуждены — машут руками, волнуются. А в середине, на пустом свободном пространстве…

— Вот они! — кровожадно шепчет Таира. — Мы найти их!

Толпа держится на расстоянии от большой группы людей, обступивших технику — стоящую на земле боевую платформу, пару лёгких флаеров, три броневика. На технике следы боя — пробоины, подпалины, один из броневиков перекосился на повреждённом колесе. Впереди — стоящая чётким клином команда в серой композитной броне и с оружием наизготовку. Перед ней — одинокий человек в берете.

— Знакомые всё лица, — комментирует Зелёный. — А остальные кто?

За военными сгрудились несколько десятков людей, среди которых многие в штатском, какие-то дети и женщины.

— Кажется, им тут не рады, — заметила Ольга.

Толпа, собравшаяся вокруг, не вооружена и держит дистанцию, но, действительно, не выглядит приветливо. Перед военными стоят несколько человек, видимо, делегированные местными. Похоже на переговоры — прервавшиеся с нашим появлением. Тихо идущий над землёй дирижабль первыми заметили солдаты Комспаса — один из тех, кто в броне, сделал шаг вперёд и коснулся плеча подполковника… впрочем, нет — уже полковника. Успел, значит, получить.

Солдат привлёк внимание, указал на нас. Теперь уже все лица повернулись в нашу сторону.

— Иван, ты… — начала Ольга.

— Понимаю, — вздохнул он, — капитан остаётся на мостике. Будьте там осторожны и помните, что бомбы у нас больше нет.

Во главе группы встречающих — энергичная пожилая женщина, седая, в толстых очках, с морщинистым волевым лицом. Она так увлечена диалогом, что не обращает на нас внимания. Она орёт на полковника:

— Мне плевать, Громов, слышишь? Нам не нужен здесь ты, и не нужны твои выродки с промытыми мозгами.

— Мы вынуждены просить убежища. Мы проиграли.

— А вас никто не заставлял играть в эти игры! Почему за ваш проигрыш должны платить мы? Вон, посмотри, за вами уже притащились неприятности!

Бодрая старушенция ткнула пальцем в нашу сторону.

— Это мои неприятности! И я с ними разберусь! — решительно сказал полковник.

— Или мы с тобой разберёмся, — ответила Ольга, делая шаг вперёд.

Пожилая женщина повернулась к нам, хотела что-то сказать, но остолбенела, как будто увидела призрака.

— Ольга? — сказала она севшим голосом. — Ольга Громова?

— Да, — удивилась рыжая, — мы знакомы?

— Но… как? Ты же… Мы… Он… — бабуля резко побледнела лицом и начала оседать на землю. Её подхватили, понесли, кто-то закричал: «Врача! Марине Петровне плохо!».

Ольга смотрела на всё это с очень странным лицом, потом тряхнула головой, как будто отгоняя морок, и повернулась к полковнику.

— Я всё ещё могу отдать приказ открыть огонь, — напомнил он.

Скорострелки в руках военных смотрели на нас.

— За нами толпа людей, которых вы только что просили об убежище. Кроме того, вы можете убить нас, но дирижабль уйдёт. Мы нашли эту локаль, а значит, всегда можем сюда вернуться. И не одни. Вас уже разбили, ведь так? Кстати, кто?

— Его начальники, — кивнул полковник на Зелёного.

— У меня есть начальники? — удивился тот.

— Вот не надо этого, — скривился военный, — когда мы попытались захватить маяк, то попали в отличную, по всем правилам устроенную засаду. Нам дали втянуться в бой, показали, что мы почти побеждаем, а когда мы вызвали все подкрепления, чтобы дожать оборону, оказалось, что в лесу стоят установки РСЗО и расчёты ЗРК. Нас раскатали в блин за пять минут. Перед вами всё, что осталось от военных сил Комспаса.

— Не думал, что я это скажу, — задумчиво почесал бороду Зелёный, — но Контора — молодцы. А я-то думал, зачем они такие силы перебросили.

— Победитель получает всё, — пожал плечами полковник, — мы ушли. Мы больше не враги вам. Мы уничтожены.

— Не до конца, — сказала Таира. — Я убивать вас.

— Уймите свою дикарку, — скривился тот.

— Или что?

— Или будет очень много крови. Смотрите!

Военные расступились, за их плотным строем стоит около сотни человек — испуганные дети, полуобморочные женщины. Ещё какие-то люди в штатском, видимо техники и учёные. Вот уж кого не жалко — так это их. После того, что мы видели в том здании, моя способность прощать как-то заглохла.

— Вы видите эту броню? — спросил полковник.

Знакомые кирасы с геометрическим камуфляжем надеты на всех женщин и даже висят, как на вешалках, на маленьких детях. Не на всех, но на многих. Десятка два или три.

— Я включу детонаторы, если понадобится. Вы знаете, что с ними будет.

Я знаю. Видел не раз. Пуф — и облако красного аэрозоля, из которого разлетаются конечности, и падает на землю оторванная голова. «Пиздец-пакет» называли это мобилизованные солдаты. Хотя их здесь нет, наверное, все полегли там, у маяка.

— Давайте договариваться, уважаемая, у нас однажды отлично получилось, помните? — полковник растянул губы в улыбке и даже подмигнул.

Ольга стояла с непроницаемым лицом, глядела на него мрачно. Я придерживал Таиру за локоть, чтобы она не наделала глупостей, и чувствовал, как она напряжена. Мне казалось, что среди испуганных женщин я вижу одну с молочно-белыми волосами, но её всё время кто-то загораживал.

Сквозь толпу протолкался мужчина и авторитетно заявил: «Марина Петровна пришла в себя. Велела людям расходиться, а Комспасу оставаться здесь. Можете разбить лагерь. К городу не приближаться. Ольгу Громову просит проводить к ней».

— Одну? — спросил я.

— Как хотите.

— Я с тобой, — сказал я быстро.

По дороге Ольга задала провожающему нас мужчине вопрос.

— А как фамилия Марины Петровны?

— Эквимоса, — ответил тот.

— Но… как? — Ольга даже остановилась. — Как это может быть?

— Как обычно бывает. По мужу.

— А девичья, девичья фамилия?

— Кажется, Симонова, а что?

— О, чёрт. Чёрт. Чёрт… — Ольга стояла, как громом поражённая.

— Вы идёте? — спросил наш проводник.

— Идём… Идём, да, — она решилась и зашагала прямо.

Прошли мы недалеко — на дороге стоит машина с красным крестом, задние распашные двери раскрыты, на порожке сидит ещё бледная, но уже пришедшая в себя пожилая женщина. Вокруг суетятся врачи, она вяло отмахивается от них, пристально глядя на идущую к ней Ольгу.

— Маринка, — сказала рыжая уверенно. — Я не узнала тебя сразу.

— А я, вот, представь, узнала, — сказала бабуля. — Хотя и не видела лет тридцать. Но тогда ты была старше, чем сейчас.

— Но… Эквимоса? Мигель…

— Мигель — мой свёкор, мир его праху. Пятнадцать лет как схоронили его. Да и муж мой, Хосе Мигелевич, три года как оставил меня вдовой. Много времени прошло, Оля, а ты выглядишь так, как будто все эти годы молодела.