Сергей Михайлов - Пост

'Посчитал неопасной, - поняла она. - Девка, да еще и связанная'. В кустах началась свалка, бородатый настиг самооборонца. Ольга обхватила кольцо наручника кистью правой руки и яростно стала стягивать. Она напряглась и, не обращая внимания на кровь, потянула изо всех сил. И, вдруг, как и в прошлый раз, кисть вытянулась и стала тоньше, 'браслет' слез с руки.

Она, не раздумывая, кинулась в кусты. Восточник уже одолел парня - он прижал его к земле и пытался воткнуть нож тому в грудь. При этом он что-то кричал по-своему, а парень только хрипел. Глаза его были полны ужаса, он с трудом, обеими руками удерживал руку с кинжалом. Бородач в это время, свободной левой бил и бил бойца в лицо, превращая его в кровавую маску.

Парень увидел Ольгу и умоляюще что-то зашептал. Он на миг отвлекся и этого момента восточнику хватило. Длинный клинок проткнул парня насквозь. Ольга не успела.

Она зарычала как ночная тварь, поймала голову бородатого в захват и одним движением свернула её. Восточник начал биться в агонии. Ольга откинула тело, глянула в затухающие глаза парня, и глухо рыкнула - огонь схватки в крови еще продолжал гореть - потом схватила отлетевший в сторону автомат, закинула его на спину и столкнула горца с мертвого бойца. Выдернула кинжал и полоснула по ремню самооборонца. Сорвала подсумок с магазинами и, не скрываясь, рванула через дорогу в чащу. Больше задерживаться было нельзя - кто бы ни победил, ей ничего хорошего не светило.

****

- Откуда же ты, маленький? Чем тебя покормить?

Я слышал это сквозь туман и никак не мог очнуться. Голова страшно болела, и я никак не мог разлепить глаза. Наконец я их разодрал, но широко они все равно не открылись. Мир вокруг пришлось разглядывать сквозь щелки.

Все тело затекло, я дернулся, но не смог даже перевернуться. Наконец до меня дошло, что я связан. И связан основательно - так что шевелить я мог только головой. С трудом ворочая шеей, я повернул гудящий котел, который был сейчас у меня вместо башки и, наконец увидел того, кто это говорил.

Сначала я разглядел только огонек коптилки, горевшей на столе, потом копну всклокоченных волос, страшно шевелившуюся в неверном свете. Страшила заметил, что я шевелюсь и поднялся. Блин! В громадных руках лешего был Иван, и он плакал! Это было так дико, что я даже отвлекся от созерцания страшилы. Мой наездник, странный младенец со старческими глазами, опять превратился в обычного грудничка.

Однако человек - это, несомненно, был человек, хоть и очень большой, и очень страшный - не дал мне забыть про него. Не говоря не слова, он вдруг врезал мне по лицу. Я задохнулся, из разбитых, распухших губ пошла кровь. Похоже, уже до этого он вволю поупражнялся на мне.

- Сука, - выругался он. - Где ты украл ребеночка?

Я даже поперхнулся. Я ожидал всего, но, чтобы меня обвиняли в краже ребенка. Я хотел ответить, что он ошибается, но разбитые губы не слушались меня, и я выдавил только что-то бессвязное.

- Молчи, лучше, - успокаиваясь и опять присаживаясь, проворчал леший. - А то опять кровью умою.

Похоже, он и не собирался выслушивать меня. Вопрос был чисто риторический. Потом он опять спросил, уже спокойно.

- Чем ты его кормишь?

Я растерялся - что сказать? Голова у меня не соображала, похоже, он или кто-то из его компании, грохнул меня чем-то покрепче кулака. Если сказать правду, этот мужик точно не поверит мне, и я рискую опять получить по зубам. Что-то придумать, времени не было, и я пробормотал первое, что пришло в голову.

- Кашу варил.

- Где она?

- Потерял в речке. Сегодня, когда от солдат убегал.

- Идиот, сука! - выразил свое мнение обо мне 'леший', и опять принялся уговаривать Ваньку.

- Не плачь, маленький. Сейчас дедушка покормит тебя, сейчас что-нибудь найдем.

'Черт, - после тумака я очнулся и начал соображать. - Сейчас он поймет, что дело нечисто, и нам конец'. Я не сомневался, что ребенок ничего есть не будет, он ни разу этого на моей памяти не делал. Я ничего не мог сделать, оставалась только ждать, что будет дальше. Как выжил этот человек в лесу? Я осматривал то, что мог увидеть, поворачивая голову. Глаза уже привыкли к слабому свету плошки, и я разглядел убогое жилище. Стены из бревен, с торчащим между ними мхом, грубый колченогий стол, заставленный темной посудой. Вдоль стен висели тряпки и связки трав.

Отшельник какой-то, - подумал я. - Похоже, он один.

То ложе, на которое он бросил меня, было узким, вдвоем на нем спать невозможно. А больше ни одного лежака не было.

Леший отошел к столу и гремел там посудой, ребенок на его руках время от времени опять начинал плакать и тот его успокаивал.

- Подожди, подожди малец. Сейчас накормлю.

Он, действительно был очень здоровым, сейчас стоя он почти упирался в потолок, а плечи были чуть уже стола. Он мог меня вырубить и кулаком, понял я, но как он смог ко мне подобраться, что я ничего не услышал и не увидел?

- Где яйцо? - не выдержал я.

- Какое еще яйцо?

В этот раз 'леший' не стал орать, чтобы я замолчал.

- Большой голубой камень.

- А это. Вот оно, здесь.

Наверное, оно лежало на столе, просто я не мог разглядеть.

- Это че такое?

Он повернулся ко мне.

- Тоже спер? Дорогое поди?

- Я не крал ребенка и эту штуку. Это мой ребенок.

Как это пришло мне в голову я и сам не понял. Слова сначала вылетели, а потом я сообразил, что сказал.

- Заткнись! И не ври мне. Ты, сука, украл его, а бедную мать убил.

Да он не в своем уме, сообразил я. Похоже, в его одичавшем мозгу уже сформировалась своя история. И мне его не переубедить. Словно подтверждая это, мужик тихо забормотал:

- Ничего, ничего, маленький мой, дедушка тебя вырастит. Будешь с дедушкой жить. Тут хорошо - лес, людей нет, никого нет. Мы с тобой будем жить припеваючи.

Мне это совсем не понравилось - в нарисованной жизни, места для меня не было. Похоже, его не было изначально. 'Зачем же он меня притащил, мог там, у реки и убить и бросить. Зачем волок через лес?'.

Об этом я узнал через минуту.

- А этого гада, мы пока оставим, да, малыш? Будем кормить его хорошей травкой, потом он станет вкусней. Любишь мяско?

Сначала я даже не сообразил, о чем это он, но через секунду до меня дошло. 'Е...ть! Людоед!' Меня передернуло. Некоторое время я был в шоке. А 'леший', словно желая добить меня, продолжил:

- Человек он вкусней. Эти страшилы зеленые, они жесткие и невкусные, даже мелкие. Вырастешь, я научу тебя на них охотиться. А потом пойдем к городу, будем ловить настоящую еду. Там даже бабы есть. Они самые лучшие.

В его голосе зазвучали мечтательные нотки.

'Что это за хрень в мире творится. Мало нам тварей, так люди стали еще хуже их'. Новая страшная угроза подстегнула меня. Теперь я думал только о том, как освободиться. Сейчас я был бы рад даже москвичам, все-таки если что, они бы просто пристрелили, а не так, как этот урод. Интересно, почему Ванька не стал для него гастрономическим интересом? Видно, какой-бы он не был, а что-то человеческое осталось, только вот на меня оно никак не распространялось.