Роберт Хайнлайн - Нам, живущим. Реквием

– Нет, сэр.

Никси, как обычно, устроился в ногах. Он немного покрутился на месте, вытаптывая себе лежбище, прикрыл нос хвостом и начал засыпать. Но его мальчик лежал без сна. Его печаль постепенно нарастала и в конце концов приняла мучительную форму учащенного дыхания и всхлипываний. Тогда Никси поднялся, пробрался на другой конец кровати к Чарли и стал облизывать его щеки, а потом позволил заключить себя в объятия, и новые слезы капали на его загривок. Ему было неудобно и жарко (помимо того, что это было настрого запрещено). Но все же стоило немного потерпеть, потому что постепенно Чарли успокоился, а затем уснул.

Никси подождал, лизнул мальчика в лицо, чтобы удостовериться, что он спит, а потом вернулся на свой конец кровати.

– Чарльз, неужели мы ничего не можем сделать для мальчика? – сказала миссис Вон своему мужу.

– Будь оно все проклято, Нора! Когда мы доберемся до Венеры, у нас практически не останется денег. Если что-нибудь пойдет не так, нам останется только побираться.

– Но ведь у нас есть немного свободной наличности?

– Слишком мало. Думаешь, я ее не учел? Да ведь плата за провоз этой жалкой собачонки будет почти такой же, как за самого Чарли! О чем тут можно говорить? Зачем ты пилишь меня? Думаешь, мне это решение нравится?

– Нет, дорогой. – Миссис Вон задумалась. – Сколько весит Никси? Я… ладно, я думаю, что смогу сбросить еще фунтов десять, если как следует постараться.

– Что? Ты хочешь прибыть на Венеру ходячим скелетом? Ты сбросила все, что рекомендовал доктор, и я тоже.

– Ладно… В общем, я подумала, что если бы мы все смогли как-нибудь ужаться на вес Никси – в конце концов, он же не какой-нибудь сенбернар! – то получилось бы, что его вес уже оплачен нашими билетами.

Мистер Вон с сожалением покачал головой:

– Они так не делают.

– Ты сам мне говорил, что вес – это все. Ты даже избавился от своих шахмат.

– Мы можем позволить себе тридцать фунтов шашек, чашек или бумажек, но мы не можем позволить себе тридцать фунтов собаки.

– Не понимаю почему.

– Позволь мне объяснить. Разумеется, все дело в весе; на космическом корабле все решает вес. Но это не только мои сто шестьдесят фунтов, твои сто двадцать или сто десять Чарли. Мы не мертвый груз, мы должны есть, пить, дышать воздухом и занимать каюту на время путешествия – последнее требует дополнительного веса, потому что для живого человека требуется больший вес корабля, чем для равного веса багажа. Для человека есть сложная формула – вес корпуса, равный удвоенному весу пассажира, плюс четыре фунта на каждый день, проведенный в космосе. Полет на Венеру занимает сто сорок шесть дней, значит расчетный груз для каждого из нас составляет шестьсот шестнадцать фунтов, их надо добавить к нашему фактическому весу. Но для собаки норма еще выше – пять фунтов в день вместо четырех.

– Это кажется несправедливым. Маленькая собака не может съесть столько же, сколько человек. И корм для Никси почти ничего не стоит.

Ее муж фыркнул:

– Никси съедает свою порцию и половину того, что лежит у Чарли на тарелке. Однако дело не только в том, что собака на самом деле ест много для своего веса. Кроме того, собачьи отходы не идут на переработку, их не используют даже для гидропоники.

– Почему? О, я поняла, что ты имеешь в виду. Но это выглядит совсем глупо.

– Пассажирам это бы не понравилось. Как бы то ни было, правило гласит: пять фунтов в день на собаку. Ты знаешь, насколько это поднимает цену билета для Никси? Больше трех тысяч долларов!

– Боже мой!

– Мой билет тянет на три тысячи восемьсот долларов с мелочью, твой получился за три тысячи четыреста, плата за проезд Чарли – три тысячи триста, а эта чертова дворняга, которая не стоит своих счетов от ветеринара, обойдется нам в три тысячи долларов! Если бы у нас было на чем сэкономить – а этого нет, – то из гуманных соображений мы могли бы усыновить какого-нибудь сироту и потратить эти деньги на него, чтобы дать ему шанс на новой, менее населенной планете… а не тратить их впустую на собаку. Да черт возьми, через год Чарли забудет эту собаку!

– Я так не думаю.

– Поверь мне, так и будет. Когда я был ребенком, мне много раз приходилось отказываться от собак – когда они умирали или что-то еще. Я с этим справился. И теперь Чарли должен решить, отдать ему Никси… или усыпить его. – Он пожевал губу. – Мы подарим ему щенка на Венере.

– Это не будет Никси.

– Он может назвать его Никси. Он будет любить его точно так же.

– Но… Чарльз, откуда на Венере собаки, если их так ужасно дорого туда ввозить?

– А? Я думаю, что первые исследовательские партии использовали их для разведки. Во всяком случае, они постоянно отправляют животных на Венеру. Наше собственное судно берет груз молочных коров.

– Это, должно быть, ужасно дорого.

– И да и нет. Их отправляют в «холодном сне», и многие из них уже не просыпаются. Но они компенсируют потери, забивая мертвых и продавая мясо по заоблачным ценам колонистам. А потом у тех, что выжили, появляются телята, и в конечном счете это окупается. – Он встал. – Нора, пойдем спать. Это печально, но наш мальчик оказался перед необходимостью принимать мужское решение. Отдать собачонку в чужие руки или усыпить.

– Да, дорогой. – Она вздохнула. – Я иду.

Никси завтракал на своем обычном месте – лежал около стула Чарли, принимая лакомые кусочки, стараясь не привлекать к себе внимания. Он давно усвоил правила столовой: не лаять, не скулить, не выпрашивать еду, не класть лапы на колени, иначе с любимцами его питомца начинаются всякие сложности. Никси это устраивало. Щенком он научился принимать мир таким, каков он есть, радоваться его достоинствам, со снисхождением относиться к его мелким недостаткам. Ботинки нельзя жевать, на людей нельзя наскакивать, большинству незнакомцев нужно разрешать приближаться к дому (разумеется, при условии самого пристального внимания и постоянной боевой готовности) – соблюдай эти простые правила, и все будут счастливы. Живи сам и другим не мешай.

Он знал, что его мальчик не был счастлив даже в это прекрасное утро. Но он тщательно обследовал его настроение, мягко и деликатно касаясь сознания мальчика своим собачьим датчиком чувств, и понял, что эта печаль скоро пройдет. Мальчики иногда грустят, и мудрый пес с этим смирился.

Мистер Вон допил свой кофе и отложил салфетку.

– Итак, молодой человек?

Чарли не отвечал. Никси внезапно почувствовал, что печаль в Чарли сменилась чувством более агрессивным и намного более сильным, но ничуть не лучшим. Он навострил уши и стал ждать.

– Чак, – сказал отец, – вчера вечером я предложил тебе выбор. Ты принял решение?

– Да, папа. – Голос Чарли был очень тих.