Роберт Хайнлайн - Нам, живущим. Реквием

КК «Геспер» стал для него разочарованием. Он «рванул» от внешней станции… с нежным толчком в одну десятую силы тяжести вместо радующего душу зубодробительно-оглушительного бабаха, с которым челнок покидал Землю. Кроме того, несмотря на свои огромные размеры, он был жутко переполнен. После того как корабль вышел на орбиту, где пятью месяцами спустя он должен был перехватить Венеру, капитан запустил вращение, чтобы подарить пассажирам искусственный вес, и отнял у Чарли приятное новое чувство невесомости, которым он только-только начал наслаждаться.

Ему все надоело уже через пять дней – а впереди были долгие пять месяцев. Он делил тесную комнату с отцом и матерью и спал в гамаке, который «ночью» (корабль жил по среднеевропейскому времени) качался между их койками. Гамак занимал все свободное место в кабине; и даже когда он был убран, в каюте едва хватало места, чтобы одеться, и только одному человеку зараз. Единственным местом отдыха были кают-компании, и они всегда переполнены. В этой части корабля находился один обзорный иллюминатор. Поначалу он был популярен, но после нескольких дней наскучил даже детям, потому что вид не отличался многообразием: звезды, звезды и снова звезды.

По приказу капитана пассажиры могли зарегистрироваться на «обзорную экскурсию». Через две недели Чарли представился шанс – протиснуться через разрешенные отсеки судна, бросить быстрый взгляд на комнату контроля реактора, чуть более долгий взгляд – на сады гидропоники, которые обеспечивали свежий воздух и некоторую часть продуктов питания, и целых десять секунд полюбоваться через открытый люк на святая святых – центральный пост корабля. И всё в сопровождении лекции от скучающего младшего офицера. Через два часа экскурсия закончилась, и Чарли вновь был ограничен его собственной, весьма переполненной частью судна.

Ближе к носу корабля жили привилегированные пассажиры. Их каюты были столь же просторны, как у офицеров, а сами они наслаждались роскошью офицерской столовой. Почти месяц Чарли не подозревал, что на борту корабля живут такие люди, но когда узнал, он воспылал праведным гневом.

Его отец постарался объяснить ему некоторые вещи:

– Они за это заплатили.

– Да? Но ведь мы тоже заплатили. Почему они должны получать…

– Они заплатили за роскошь. Это пассажиры первого класса, каждый из них заплатил почти втрое больше, чем стоили твой или мой билет. У нас же тариф эмигрантов – перевозка, питание и место для сна.

– Не думаю, что это справедливо.

Мистер Вон пожал плечами:

– Почему мы должны иметь что-то, за что мы не платили?

– Мм… ладно, папа, но почему они в состоянии заплатить за роскошь, которую мы не можем себе позволить?

– Хороший вопрос. Философы, начиная с Аристотеля, бились над ним. Возможно, когда-нибудь ты мне ответишь на него.

– Ха! Что ты имеешь в виду, папа?

– Не говори «ха», Чак. Я везу тебя на совершенно новую планету. Вероятно, там ты сумеешь разбогатеть, если, конечно, постараешься. И тогда ты объяснишь мне, почему человек с деньгами может обладать предметами роскоши, а бедные люди – нет.

– Но мы не бедны!

– Нет, мы не бедны. Но мы и не богаты. Возможно, у тебя есть внутренний импульс, который приведет тебя к богатству. Уверен в одном: на Венере у тебя будут для этого все возможности. Ладно, не бери в голову – что насчет игры перед обедом?

Чарли все еще негодовал по поводу того, что его не пускают в самые шикарные части судна; никогда прежде в своей жизни он не чувствовал себя второсортным – гражданином или пассажиром, – и это чувство было не из приятных. Он решил разбогатеть на Венере. Он откроет самое крупное месторождение урана в истории, а потом будет кататься первым классом между Венерой и Землей, когда захочет, и тогда он покажет этим самодовольным снобам!

Тут он вспомнил, что уже решил стать известным космонавтом. Ну ладно, он сделает и то и другое. Когда-нибудь у него будет своя линия космических перевозок… и одно из судов будет его частной яхтой. Впрочем, к тому времени, когда «Геспер» преодолел половину пути, он об этом уже не вспоминал.

Эмигранты мало кого видели из членов экипажа, но Чарли сумел познакомиться со Слимом, поваром эмигрантов. Слимом его прозвали по той же причине, по какой цепляются прозвища к другим поварам: он день-деньской пробовал свои творения и приобрел форму груши [48].

Как и на всех космических судах, штат «Геспера» (за исключением астронавигаторов и инженеров) был недоукомплектован – зачем нанимать помощника повара, если его место можно продать пассажиру? Дешевле было платить высокую заработную плату повару, который без помощника умеет творить чудеса на своей поточной линии. А Слим умел.

Но ему не возбранялось привлекать добровольных помощников. «Кулинарный знак отличия» Чарли плюс готовность исполнять то, что говорят, сделали его фаворитом среди волонтеров Слима. Чарли извлек из этого несомненную пользу: он нашел, чем занять свое время, он получал бутерброды и закуски всякий раз, когда этого желал, и приобрел собеседника, с которым мог вести умные разговоры на разные темы. Слим никогда не учился в колледже, но его любопытство ни разу не истощалось: он прочитал всё стоящее прочтения в библиотеках нескольких судов и держал свои глаза широко открытыми на всех освоенных планетах Солнечной системы.

– Слим, на что похожа Венера?

– Э-э-э… больше всего на то, что написано в книгах. Дождливая. Горячая. Но в Бориэлисе, где вы приземлитесь, все не так плохо.

– Да, но все-таки на что она похожа?

– Почему бы тебе не подождать и не увидеть собственными глазами? Помешаем это тушеное мясо… и включим микроволновку. Ты знаешь, а ведь раньше считали, что на Венере нельзя жить.

– Ха? Нет, не знал.

– Это правда. В те дни, когда еще не летали в космос, ученые были уверены, что на Венере нет ни кислорода, ни воды. Они полагали, что там пустыня, песчаные бури и ни глотка нормального воздуха. И все это было научно доказано.

– Но как они могли так ошибиться? Я хочу сказать, очевидно ведь, раз тут все в облаках и…

– Облака не содержали паров воды, их спектроскоп не сумел ее определить. Зато он показал много углекислого газа, и наука прошлого столетия считала, что это доказывает, что на Венере не может быть жизни.

– Вот так наука! Ну и балбесы же тогда жили.

– Не отзывайся пренебрежительно о наших дедах. Если бы не они, мы с тобой сейчас сидели бы на корточках в пещере и вычесывали блох. Нет, парень, они были достаточно круты. Просто у них не было на руках всех фактов. У нас больше фактов, но это не делает нас умнее. Положим эти бисквиты сюда… Как мне кажется, это просто говорит о том, что единственный способ узнать, что находится в рагу, состоит в том, что надо съесть его… и даже тогда ты не можешь быть до конца уверен. Венера, как оказалось, была очень хорошим местом. Для уток. Если бы там были утки. Которых там нет.