Андрей Максимов - Самоубийство Земли [Повести и рассказы]

Безрукий знал, что сегодня «Тайный Совет по предотвращению» должен принять очень важное решение. Он даже догадывался, какое именно. Но пока лишь догадывался. Приход доносчика должен был превратить догадку в знание.

А в доме Медведкина, между тем, заседание продолжалось.

— Какие мнения, друзья, по обсуждаемому вопросу? — грозно спросил Медведкин.

Наступила тишина. И тогда снова стал отчетливо слышен легкий храп Пупсова.

— Друг Пупсов! — крикнул Медведкин.

Пупсов, не открывая глаз, но совершенно уверенно, произнес:

— Именно поэтому данное решение по данному вопросу в данной ситуации я считаю наиболее правильным и, безусловно, целесообразным. Предлагаю голосовать.

— Точка зрения понятна, — сказал после некоторой паузы Медведкин. — Но хотелось бы сказать другу Пупсову: сейчас все устали, вся страна, однако есть такие исторические моменты в нашей истории, когда мы не вправе сидеть сложа руки или, например, спать…

— А кто спит, кто спит? — возмутился Пупсов. — Может, я сказал чего не так? Оспорьте меня. Поправьте. Я готов выслушать любую точку зрения. Это будет справедливо с точки зрения сегодняшнего понимания правды. Однако на данный момент мой взгляд мне кажется единственно верным.

— Прошу слова, — громко сказал Зайцев, и, не дожидаясь разрешения, продолжил. — Здесь кое-кто предлагает половинчатые меры. Ну уберем мы Хранителя Света, ну заменим его своим человеком. И что? Несправедливость-то останется?

— Но когда мы зажжем Великий Свет — это послужит лишь сигналом ко всеобщему восстанию, — робко возразил Собакин-большой.

А Собакин-маленький, оторвавшись от ведения протокола, добавил:

— Это не финал, а очередное начало нашей борьбы.

— Не согласен! — Вскочил со своего места Зайцев. — Только террор спасет страну! Только террор даст ей искомое благополучие и истинность. Тут кое-кто говорил, что при терроре кое-кто погибнет…

— Я говорил, — перебил Собакин-маленький. — И что?

— А то, — не унимался Зайцев. — Что нас больше волнует: отдельные жизни или настоящая жизнь Великой Страны? Да я сам первым готов бросить свою судьбу в огонь общего дела. Покажите мне только, где этот огонь горит!

Спор, наверное, продолжался бы еще: плюшевые любили спорить, подобная манера беседы казалась им наиболее интересной, — но тут раздался томный голос Матрешиной:

— А Петрушин не слушает.

— Друг Петрушин, — призвал Медведкин. — Что ж это вы? Не слушаете… Нехорошо. А хотелось бы знать вашу позицию по обсуждаемому вопросу.

Все члены Тайного Совета одновременно повернули головы в сторону Петрушина.

Петрушин стушевался. Он терпеть не мог, когда на него смотрело сразу столько глаз.

— Я не знаю… — тихо сказал он.

— То есть, у друга Петрушина нет позиции по обсуждаемому вопросу? Так надо понимать? — В голосе Медведкина явно прослушивался металл.

— А у него ничего нет, даже позиции, — хмыкнула Матрешина.

— Понимаете, — Петрушин с печалью заметил извиняющиеся нотки в своем голосе, но поделать с ними уже ничего не мог. — Тут такое дело. Мысли ведь приходят из жизни и в нее же уходят. Вот так.

Медведкин внимательно смотрел на Петрушина, ожидая, очевидно, продолжения.

Но его не последовало — Петрушин молчал и глядел себе под ноги.

И тогда Медведкин произнес:

— Предлагаю это мнение занести в протокол.

Собакин-маленький тихо попросил:

— Друг Петрушин, вы не могли бы повторить вашу мысль?

— Да чего там, — Петрушин улыбнулся. — Я — за.

— За что? — угрожающе спросил Крокодилий. — Я вообще не понимаю… Как-то же надо же все-таки как-то… Ведь здесь у нас не… Я извиняюсь, конечно… Как-то же все-таки необходимо…

Крокодилин, по привычке, оборвал фразу на полуслове.

— Ну чего вы там решили? — Замялся Петрушин. — Свет там чего-то… Восстание… Я не против. Живем-то, действительно, плохо, как-то не по-настоящему живем. Скучно.

— Предлагаю голосовать. Другие предложения есть? — Медведкин умел задавать этот вопрос таким тоном, что становилось совершенно ясно: других предложений быть не может. — Кто за?

Плюшевые так любили голосовать, что никогда не спрашивали, за что именно голосуют и всегда радостно поднимали руки вверх.

— А у друга Пупсова, может быть, какая-нибудь другая позиция? — прищурился Медведкин, заметив, что Пупсов снова уснув, не голосует.

— Я против поспешных решений, — твердо сказал Пупсов. — И в этом, если угодно, моя позиция. Состоит. Я считаю, что именно поспешные решения довели нашу страну до того, до чего она дошла сегодня, но я обеими руками поддерживаю то, о чем было сказано здесь, потому что, как я уже отмечал, в данной ситуации данное решение по данному вопросу мне представляется наиболее отдающим справедливостью.

В подтверждение своих слов Пупсов поднял обе руки. Из-за этого в протоколе заседания количество проголосовавших «за» было больше общего количества присутствующих.

— Друзья, мы приняли поистине историческое решение, — Медведкин смахнул со своих никогда не бритых щек непрошеную слезу. — Я уверен: сегодняшний день войдет в историю нашей Великой Страны. Эти слова непременно занести в протокол, — обратился он к Собакину-младшему. — Они пригодятся будущим поколениям.

Собакин строчил быстро-быстро.

Петрушин чувствовал, что засыпает. Он мучительно боролся со сном, но глаза все равно закрывались. Он уже представлял свою комнату, теплое одеяло…

Тут к нему подсела Матрешина и прошептала:

— Если хочешь, конечно, можешь положить голову мне на плечо. Да не бойся ты… А как снова голосовать начнут — я тебя разбужу.

Петрушин очень обрадовался этому неожиданному предложению.

Заседание, между тем, продолжалось.

И опять говорил Медведкин:

— А теперь, друзья, нам предстоит выделить из своих рядов того — не побоюсь этого слова — героя, который по веревочной лестнице поднимется до выключателя и включит для всей Великой Страны Великий Свет Великого Будущего. Какие будут предложения?

— А я все равно за террор, — не унимался Зайцев. — Пожалуйста — я проголосую за что угодно. Мне нравится сам процесс голосования. Но в душе все равно останусь за террор.

— Тут вообще… это… твоя душа — твое дело, вообще… а у нас… как это?., извините, дело, как говорится общее… правильно я говорю? — заметил Крокодилин.

И тут, прямо под окнами Медведкина, раздался страшный шум, явственно переходящий в грохот.

Все вскочили. По комнате заметались тени.

— Друзья, просьба сохранять спокойствие, — нервно закричал Медведкин. — Пока еще все нормально, мы пока еще живы.

Петрушин открыл глаза и удивленно огляделся по сторонам. В окне он увидел огромную тень. На мгновение тень перекрыла собой все пространство, а затем прыгнула в комнату.